Пиппин смотрела на сладкие кусочки, ей так хотелось съесть их, посмаковать. Она украдкой взглянула на дом, и чувство вины больно кольнуло ее. С одной стороны, ей хотелось поделиться с кузинами, но как она объяснит Фелисити и Талли появление коробки рахат-лукума, когда денег едва на еду хватает, уголь до конца недели не растянуть, а чтобы войти в светское общество, у них двадцать фунтов на троих?

Нет, вряд ли ее помешанная на герцогах кузина одобрит, что Пиппин принимает таких неподобающих визитеров, хотя и приносящих подарки. Правда, Фелисити питает слабость к лукуму, к которому ее в Константинополе приучила няня Рана.

Увы, ничего не оставалось кроме как спрятать улику, что Пиппин и сделала, сразу сунув кусочек в рот. Она едва не застонала, почувствовав сладкую пудру, нежную основу, кусочки орехов и намек на розовую воду.

- Мм… - только и смогла выговорить она.

Когда она протянула коробку Дэшу, он покачал головой:

- Это тебе, Цирцея, как и это.

Он снова полез в пальто и вытащил маленький букетик. Как он достал цветы среди зимы? Должно быть, они стоят целое состояние, и он пошел на огромный риск, разыскивая их в Лондоне, где его могли узнать на каждом углу.

Пиппин не знала, то ли гордиться им, то ли ужасаться.

- О, Дэш, вы не должны, - шептала она. - Что, если вас поймают?

- Никогда, пока я не закончу дело, за которым прибыл сюда, - сказал он.

- И что это за дело?

- Увезти тебя отсюда, конечно.

Увезти ее? Пиппин нервно потянулась за очередным кусочком рахат-лукума, не зная, что сказать.

- М-м-меня? - наконец, запинаясь, проговорила она, прежде чем сунуть в рот сладкий кусочек.

- Да, тебя. Если вы смогли украсть дом, то мне придется перейти к похищению английских леди, чтобы поддержать свое реноме в этом мире. Не могут же новички вроде вас обойти меня. Подумать только, украсть дом! Я должен поддерживать свою репутацию, - поддразнивал Дэш и потянулся стереть сахарную пудру с ее губ, но в тот миг, когда его пальцы коснулись ее щеки, что-то произошло.

Что- то волшебное.

Пиппин почувствовала это всем своим существом. Несмотря на все его шутки, когда Дэш подошел ближе, это лучше любых слов объяснило, почему он здесь.

И когда Дэш коснулся ее, Пиппин сердцем поняла, что он - ее. Этот мужчина был ее судьбой. Так любила говорить Джамилла, другая няня Фелисити и Талли.

«Когда созданный для тебя мужчина поцелует тебя, ты наверняка это узнаешь».

«Поцелуй меня, Дэш. Поцелуй, - молча молилась Пиппин, глядя ему в глаза. - Поцелуй меня снова, чтобы я смогла убедиться. Чтобы я смогла убежать с тобой, стать королевой пиратов, чтобы ты засыпал меня жемчугами и алмазами… и своими поцелуями…»

- Цирцея, - пробормотал он, наклоняясь ниже, его губы мягко задели ее рот, словно спрашивая разрешения. И Пиппин ответила ему, приоткрыв рот, позволив прижать ее ближе и поцеловать.

В тот миг, когда он прижал ее к своему мускулистому телу так, словно никогда не отпустит, ее сердце пело.

«Он мой. Только мой. Мой навсегда».

На борту «Эллис Энн», 1837 год

Пиппин смотрела на лежавшую на коленях коробку рахат-лукума, купленную за день до отъезда из Лондона. Она за долгие годы ни кусочка не съела, поскольку даже запах будил слишком много воспоминаний. В тот день она шла по улице, по которой ходила ежедневно, как всегда мимо кондитерской, но на этот раз поднос в витрине заставил ее остановиться.

Расчувствовавшись, она купила коробку и взяла с собой как талисман удачи. Она поделится с Дэшем, предложит «сокровище».

«Хм! Мне нужно больше, чем коробка сладостей, чтобы спастись из этой заварухи», - думала она, оглядывая узкую каюту.