— Да! — Линни опять приподнялась на кровати. — Эви только возвратилась из Барбадоса. Никто не знает, что она была вынуждена отправиться домой после того, как тот ужасный человек напал на нее. Она может сказать, что встретила там кого-то, они поженились, и после его смерти она вернулась пожить со своей семьей.

— Абсурд. Кто поверит в подобные россказни? — Джорджина в раздражении скрестила руки на груди. — И зачем нам втягивать себя в такие неприятности, когда можно просто подкинуть ребенка в…

— Потому что он — наш внук, — прервал мачеху отец таким твердым и решительным голосом, которого Эви никогда прежде не слышала.

Джорджина моргнула.

— Генри, что ты говоришь?

— Это может сработать. Эвелина может вырастить ребенка. Как вдова, — под ворчание ее мачехи отец вручил Эви шевелящийся сверток, прошептав на ухо:

— Помни, ты сама сделала свой выбор.

Эви кивнула, в ее горле образовался ком, когда она внимательно посмотрела на ребенка, на которого она только что заявила права.

На руках у нее ребенок упокоился. Казалось, что его ясные темные глаза отыскали ее лицо, и замерли, вглядываясь в него со странной проницательностью. Словно узнавая ее.

— Но это же просто глупо! Если правда когда-нибудь выйдет наружу, мы все будем изгнаны из высшего общества, мы станем персонами нон-грата… В особенности ты, Эвелина. Тебе все время придется быть настороже. Никто не должен даже заподозрить, что нам есть что скрывать!

Эви коснулась щечки ребенка кончиком пальца, спрашивая себя, ощущала ли она когда-либо что-нибудь настолько мягкое, настолько чистое и невинное.

— Я знаю, что делаю, — прошептала она. — Или, скорее, она надеялась, что знала.

Ради всех них, она надеялась.

Глава 1

Крым, 1854 г.

Направив своего жеребца вниз в долину, Спенсер Локхарт бросился в атаку, и, вырвавшись впереди своего полка, помчался навстречу опасности, туда, где он последний раз мельком видел своего кузена за мгновение до того, как его строй исчез в завесе дыма и огня от разрывов артиллерийских снарядов.

Когда он спрыгнул с коня, горло перехватил спазм, но вызвано это было вовсе не пушечным дымом, скопившимся в воздухе.

Едва Спенсер коснулся земли, как воздух позади него содрогнулся от прогремевшего взрыва. Он быстро пригнулся, игнорируя стену из комьев земли, осколков и камней, медленно опадавшую вокруг него. Артиллерийские снаряды градом сыпались с неба. Вдруг его жеребец пронзительно заржал и, сотрясаясь в конвульсиях, рухнул на землю. Глаза животного закатились от дикой боли.

Спенсер поднял пистолет и выстрелил ему прямо в голову. Он сдержал накатившую волну скорби, которая уже начала охватывать его. Сейчас не время. Позже будет достаточно времени горевать о жеребце, который прошел с ним вместе через многие испытания за последние годы. Времени будет даже больше, чем достаточно, если он выживет.

Стиснув зубы, он вглядывался в землю вокруг себя, усеянную убитыми и ранеными солдатами, трупами лошадей, пока не нашел Йена. Перепрыгнув через бездыханные тела, Спенсер опустился на землю около кузена, используя павшую лошадь как прикрытие, все время помня, что он, как и оставшаяся горстка его почти истребленной бригады, не что иное, как пушечное мясо для стрелков русской пехоты, перестрелявших их как куропаток.

— Йен! — он осторожно приподнял кузена, просунув под него руку.

Тусклый взгляд кузена остановился на лице Спенсера. Йен приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого у него вырвался лишь кашель. Из его рта веером вырвались яркие брызги крови. Когда он наконец заговорил, его горло издало ужасный булькающий звук.