К концу семнадцатого века вооружена была эта крепость достаточно серьезно – дубовые стены на земляных валах, восемь башен и две калитки. По описи 1688 года, было в крепости восемнадцать пушек, три кованые пищали, полторы сотни мушкетов на вооружении у стрельцов и казаков, еще немногим более сотни в амбарах, а сверх того, рогатины, бердыши, правда ветхие, пороха больше сотни пудов, полсотни пудов свинца, полтысячи крупных ядер, сотня средних, еще мелкие, еще четыре багра и десять пудов фитилей. При таком количестве фитилей их можно было вставлять… Не стоит, однако, думать, что скопинский воевода только и развлекался тем, что вставлял, кому хотел, фитили, проводил из пищалей учебные стрельбы и заставлял пушкарей, чтобы служба им медом не казалась, на учениях переносить ядра с места на место и складывать из них разной высоты пирамиды. Романовым принадлежало вокруг Скопина около десяти тысяч гектаров плодородных земель. И на этих землях хозяйственные Романовы предписали устроить скопинскому воеводе настоящий агропромышленный комплекс, чтобы снабжать Москву и армию продовольствием. И хлеб пришлось сеять, и коневодством заниматься, и гусей разводить, и свиней, и овец, и даже кур. Воевода оказался исполнительный и в свободное от размахивания саблей время устроил на вверенных ему землях такой образцовый свинарник, курятник и гусятник, что из Москвы ему 11 января 1689 года прислали похвальную грамоту с перечислением всех его производственных заслуг. Среди прочего в ней перечисляли отосланные в столицу столовые припасы: «тысеча пять сот сорок один пуд с полу пудом мяса свиных, тысяча гусей, две тысячи уток с потрохами, тысеча четыреста сорок две курицы колотых». И это не считая пшеницы, гречихи и овса, которых запасалось в год на пять тысяч рублей. И денег. Что воевода сделал с этой грамотой, доподлинно неизвестно – то ли положил в сундук, к медалям и кафтану с царского плеча, то ли повесил на стену съезжей избы, то ли запил от расстройства из-за того, что вместо денег прислали хоть и похвальную, хоть и с красивой висячей печатью, но все же бумагу.

Само собой, строились в Скопине и церкви. При одной них, Пятницкой, по указу из Москвы в 1688 году на Торговой площади построили две богадельни – мужскую и женскую. В каждой из них обитало по три десятка человек. Недолго, надо сказать, обитало, поскольку от «безстыдных людей и их слов жить было нельзя». Отчего-то скопинцы так невзлюбили старушек, обитавших в богадельне, что те искали защиты даже в Москве. И нашли. Пришлось местному стольнику Аврааму Пасынкову строить на отшибе, на пустующем конюшенном дворе, сначала церковь, а затем и целый монастырь, который просуществовал до екатерининских времен.

Нельзя сказать, что, кроме войны со старушками из богадельни и выращивания свиней с утками к царскому столу, у скопинцев других развлечений не было. На дворе стоял семнадцатый, «бунташный» век, и скучно не было никому – то придут поляки с Самозванцем, то Болотников, то разинские атаманы, то казаки с Дона, то просто разбойники с большой дороги, то беглые крестьяне вместе с донскими казаками так жгут и грабят помещичьи усадьбы, что и разбойники позавидуют, то рязанские помещики во главе с героем Смутного времени Прокопием Ляпуновым жгут деревни и села, а крестьян и казаков секут, бьют батогами, кнутом, вешают и снова секут, бьют батогами… А то как принесет злым и пыльным ветром из-за Дикого поля крымских татар с ногайцами, как начнут они грабить и резать всех без разбору, как станут уводить в полон…

В промежутках между всеми этими безобразиями скопинцы умудрялись торговать хлебом, скотом, выделывать кожи, вытапливать сало, ковать гвозди, подковы, все это вывозить возами на север и продавать.