– Пусть он вернет ее, – глухо произнес Хусейн.

– Эту Эльпи, что ли?

– Да, ее.

– Но ведь он купил ее, Ты сам этого не отрицаешь.

– Пусть вернет!!!

И Хусейн сжимает кинжал дамасской стали, который раздобыл еще там, в Багдаде.

У эфиопа иссякает терпение. К тому же солнце начинает припекать. Сколько можно торчать у калитки и вести бесплодные разговоры с этим меджнуном, по уши влюбленным в румийку-гречанку Эльпи? Но Ахмад, памятуя наказ хозяина, пытается быть вежливым:

– Ты не обидишься, Хусейн, если я повернусь к тебе спиной?

– Зачем?

– Чтобы войти во двор.

– Не обижусь, но всажу кое-что меж лопаток.

Хусейн не шутил. Он обнажил кинжал. Эфиоп понял, что не стоит подставлять свои лопатки этому одержимому. Он только поразился:

– Ты так сильно любишь ее, да?

– Больше жизни! – признался меджнун.

– И все-таки я не пущу тебя во двор!

Хусейн зарычал от злости. Неизвестно, что бы он сотворил, если бы не показался сам Омар эбнэ Ибрахим.

Он был в долгополой зеленой кабе из плотного шелка. Белоснежный пирахан узким вырезом охватывал крепкую шею. Светло-карие глаза, каштанового цвета бородка и небольшие усы. И прямой с небольшой горбинкой нос. А над высоким лбом – традиционная повязка, словно бы окрашенная слегка поблекшим шафраном.

Да, разумеется, это был он. И Хусейн узнал его тотчас же. Ахмад попытался стать между ним и своим господином, но Омар Хайям отстранил слугу. Хусейн решил, что этот соблазнитель чуть ли не вдвое старше его и лет ему, должно быть, не менее сорока – сорока пяти.

Омар Хайям глядел прямо в глаза своему сопернику. Будто пытался внушить ему некую мысль о благоразумии.

– Это был ты! – зарычал Хусейн.

– Я тебя не видел ни разу в своей жизни, – сказал Омар Хайям. Голос его был низкий, спокойный и, казалось, немного усталый. Он говорил сущую правду: это какой-то силач-пахлаван, а с подобными нечасто приходится встречаться придворному хакиму, по горло занятому своим делом.

– А рынок? – сквозь зубы процедил Хусейн. – Вспомни рынок.

– Какой рынок?

– На котором ты купил мою Эльпи.

– Твою Эльпи? – Омар Хайям удивленно посмотрел на своего слугу и спросил его: – Эльпи принадлежит этому молодому человеку?..

Ахмад развел руками, усмехнулся.

– Не отпирайся, – сказал Хусейн. – Ты знал, что она моя, что я следую за нею с самого Багдада, когда бесстыдно рассматривал ее. Или ты полагаешь, что я ничего не смыслю?

– Нет, – спокойно возразил Хайям, – я этого не полагаю.

Он был ростом ниже Хусейна и чуть ниже своего слуги. Довольно крепкий телосложением, неторопливый в словах и движениях.

– Господин, – вмешался Ахмад, – этот молодой человек утверждает, что сделался меджнуном, совсем ослеп от любви к этой девице.

– А меджнун готов на все! – вскричал Хусейн.

«Он сейчас набросится на господина», – подумал Ахмад.

– Я могу понять меджнуна, – сказал Хайям Хусейну. – Я вхожу в твое положение. Но если ты настоящий меджнун, если для тебя любовь превыше всего, то ты должен понять и своего собрата.

– Это какого же еще собрата? – проворчал Хусейн.

– Меня.

– Кого? Тебя?

– Да, меня, Омара Хайяма.