Лёгонькая мягкая ладошка, дрожа, скользила по щеке Ольги. В глазах Алисы стояла влажная, устало-горьковатая улыбка.

— Оль... Ну хорошо, допустим, я верю, что ты знаешь своих демонов лучше, чем я. Но ты спала меньше полутора часов! А это звоночек, ты сама говорила. И я немножко боюсь, что... всё выйдет из-под контроля. Что ты, поспав так мало, сядешь за руль и... что-то случится на дороге. Пожалуйста, ради меня... и ради себя самой... ради нас! Покажись врачу.

— Ладно. Не хочешь клеить обои — не будем. Пошли они на хер. — Наполненная лёгкой пружинистой силой, Ольга вскочила на ноги и подняла Алису. Трость со стуком упала, загнанными зверьками слезинки дрожали в уголках глаз. — Родная, расслабься ты. Всё нормально. Давай просто потанцуем. Нам нужен медляк.

Комната наполнилась звуками «Sleeping Sun»: ангельское пение крыльями щекотало стены, отражаясь от них. Испуганное «пожалуйста, пожалуйста» всё ещё плескалось в глазах Алисы, и это был не тот Новый год, не те счастливые слёзы, разноцветные от отблесков гирлянды.

— Эй... — Носик Алисы попался, зажатый между пальцами Ольги. — Кажется, кто-то допустил панику на корабле, м-м? Поверь, у капитана всё под контролем. Просто поверь в меня, как я верю в то, что ты умница и можешь сама пылесосить. Ты не видела меня в настоящем неадеквате. Вот это была жесть, родная. А то, что сейчас — это ерунда. Мы должны верить друг в друга, понимаешь? А бессонница... Это просто кофе. Сколько ты там кружек насчитала? Пять?

Родные сорок четыре килограмма очутились у Ольги на руках, а потом — на диване. Прогоняя нежностью поцелуев испуганные слезинки, мягким напором она справилась с короткой паникой, заглушила ртом всхлип.

— Оль...

— Всё хорошо, Алисёныш. Ты просто не представляешь, как я тебя люблю.

В глазах Алисы что-то мелькнуло. Понимание. Мысль? А потом её рот жарко прильнул в ответ — дух захватило. Горячее кольцо рук, обнявших за шею жадно, отчаянно, почти исступлённо.

— Ух ты, ух ты, вот это да... — Короткий смешок Ольги утонул в новом поцелуе.

Диван скрипнул под весом двух тел. Сорок четыре килограмма оказались сверху — сладкая тяжесть, уже без цензуры в виде одежды, с зеленоватыми светлячками глаз, с приоткрытым бутоном губ.

«У сумасшедшего времени совсем кончились запасы ночной тьмы. Оно выкурило мрак до бычков, до потухших звёзд-окурков и смеялось, смеялось в слиянии губ и сердец».

— Стой, надо это записать.

Ольга голышом метнулась к ноутбуку, и её пальцы маниакально затанцевали на клавиатуре. Алиса, растрёпанная, с розовыми пятнами румянца и вспухшими от поцелуев губами, наблюдала из постели за этим танцем, от которого белый лист документа заполнялся чёрными строчками. Курсор мигал, выплёвывая буквы.

Ольга выдохлась на третьей странице. Выплеснув порцию печатных знаков, она бросилась на пищащую и барахтающуюся Алису.

За эту ночь она написала один из своих самых «упоротых» рассказов, распределяя энергию урагана в своей груди поочерёдно между ноутбуком и Алисой. Замученная сексом, та уснула в третьем часу, а Ольга ещё долго яростно работала. Перечитывала, правила, удаляла и переписывала целые абзацы. Потом в гневе чуть не швырнула ноутбук в стену вместе с треклятым рассказом, но вовремя одумалась: её привёл в чувство стон Алисы.