|
Он поднялся и посмотрел на край чапараля. Я сказал, что получил письма от различных людей, говорящих мне о том, что неправильно писать о своем ученичестве. Как прецедент, они цитировали то, что мастера восточных эзотерических доктрин требовали абсолютной секретности насчет своих учений. Может быть эти мастера просто индульгируют в том, что они мастера? - сказал дон Хуан, глядя на меня. - Я не мастер. Я только воин. Поэтому я действительно не знаю, что чувствует мастер. - Но может быть я говорю о тех вещах, о которых мне не следовало бы говорить, дон Хуан? - Неважно, что человек открывает или что он удерживает про себя. Все, что мы делаем, все, чем мы являемся, основывается на нашей личной силе. Если у нас ее достаточно, то одно сказанное слово может быть достаточным для того, чтобы изменить весь ход нашей жизни. Но если у нас недостаточно личной силы, то прекраснейшие и чудеснейшие отделы мудрости могут быть раскрыты нам, и это раскрытие ни черта нам не даст. Затем он снизил голос, как бы говоря мне что-то секретное. - Я собираюсь произнести, пожалуй, величайший момент знания, который кто-либо может произнести, - сказал он. - посмотрю я, что ты с ним сможешь сделать. - Знаешь ли ты, что в этот самый момент ты окружен вечностью, если пожелаешь? После долгой паузы, во время которой он подталкивал меня едва заметными движениями глаз сделать заключение, я сказал, что не понимаю, о чем он говорит. Затем он указал в зенит. Или там, или мы можем сказать, что вечность вроде этого, - и он расставил руки, указывая на восток и запад. Мы взглянули друг на друга. В его глазах был вопрос. - Что ты на это скажешь? - спросил он, подзуживая меня подумать над его словами. Я не знал, что сказать. - Знаешь ли ты, что ты можешь растянуть себя навсегда в любом из направлений, в котором я указал, - продолжал он, - знаешь ли ты, что один момент может быть вечностью? Это не загадка, это факт. Но только если ты оседлаешь этот момент и используешь для того, чтобы ухватиться за целостность самого себя навсегда и в любом направлении. Он смотрел на меня. - У тебя не было этого знания раньше, - сказал он улыбаясь. - теперь ты его имеешь. Но это не делает никакой разницы, поскольку у тебя недостаточно личной силы для того, чтобы использовать мое откровение. Однако, если бы у тебя было достаточно личной силы, то одни только мои слова были бы достаточны для тебя, чтобы сконцентрировать целостность самого себя и вывести критическую часть себя за те границы, в которых она заключена. Он подошел ко мне сбоку, и постукал меня по груди. Это было очень легкое постукивание. - Там границы, о которых я говорю, - сказал он. |
