Макс Фрай. Сказки и истории
Мифоложки Оба шута: и Пьеро, весь в посеревшей за день пудре, в синяках от Арлекиновой палки, и сам Арлекин, чей рот перекошен от каждодневных гримас, ладони цветут экземой, а кровь отравлена собственным сарказмом, возносят по вечерам благодарственную молитву. - Господи! - говорят они тайным дуэтом (каждый у себя, наедине с собою и сам за себя, но одновременно). - Спасибо тебе, Господи, - твердят они, - что не сотворил меня дурой Коломбиной, у которой нет иной печали, кроме как сделать, наконец, выбор между двумя никчемными шутами, Пьеро и Арлекином. *** Орфей, совершив невозможное, спустившись живым в Аид, обнаруживает там Эвридику, вполне довольную загробной жизнью. Она тут популярна, многие мертвые дамы набиваются ей в подружки, а мертвые мужчины мечтают стать ее бойфрендами. Она не спешит, выбирает. У нее уже неплохая работа, и обещают, что скоро будет лучше. По ночам она с компанией объезжает лучшие ночные клубы Аида, по утрам пьет черный подземный кофе и трескает клубнику со сливками из ближайшего адского супермаркета. У нее, словом, все хорошо. И, да. Она уже давно забыла, что это - загробный мир. Поначалу помнила, но вот, замоталась, закрутилась, клубнички покушала - и забыла. Так в мире мертвых почти всегда случается. Ну и, ясен пень, когда Орфей объявляет: "Я сейчас уведу тебя в мир живых", - прекрасная Эвридика крутит пальцем у виска. "Псих ненормальный. Эскапист", - говорит. И Орфей сидит как дурак на адской табуретке в подземной кухне своей мертвой возлюбленной, пьет кофе, песен не поет (соседи потому что за тонкой адской стеной), а потом встает и уходит - как дурак, опять же. А что делать? Так разбиваются сердца. *** Одиссей, движимый не то чувством долга, не то обычной сентиментальностью, наконец, возвращается в Итаку. Ступив на берег, с тоскливым отвращением оглядывается по сторонам. Он и забыл, какая жухлая трава на этом побережье. Дело не в том, что Итака такое уж паршивое место. Вовсе не паршивое. Просто того человека, который царствовал на этом островке и любил Пенелопу, давным-давно нет. А новый, возмужавший и умудренный странствиями-мытарствами, побывавший в подземном царстве, слышавший сирен и говоривший тет-а-тет с самой Афиной, понятия не имеет, как и зачем можно жить в Итаке, каждый день ходить на службу, работать тутошним царем без выходных и праздников, без особых надежд на государственный переворот даже. Под покровом ночи он пробирается в свой дворец, прикинувшись тенью умершего, называет Пенелопе имя наиболее достойного из женихов. Замирает на пороге комнаты сына, чешет в затылке, понимает: "Мне нечего ему сказать", - и возвращается в лодку, где его уже ждут хатифнатты. У них есть Барометр. *** ... Буратино проводит ночь на дереве, повешенный вниз головой, связанный по рукам и ногам мнимыми разбойниками. Алиса, Базилио - кто они на самом деле? Хороший, очень хороший вопрос. Трудно не предположить, что лиса родом из Поднебесной; возможно, демонстрируя всем желающим свой рыжий хвост, она скрывает под лохмотьями нищенки еще девятьсот девяносто девять. Кот, вероятно, законный наследник древних египетских мистерий. В сущности, происхождение кота мало что меняет. Черный пудель Артамон, снявший Буратино с Древа, отлично дополняет картину, и без того вполне зловещую. Дальнейшие события вполне закономерны. Изучение грамоты (уж не Каббалы ли?) начинается с магического перевертыша арозаупаланалапуазора, и продолжается в темном подвале с пауками. |
