У девочки были хорошие оценки по математике и английскому языку, она терпеть не могла физкультуру и грубого соседа по парте, который вечно писал всякие пакости в её тетрадях. Мама и папа девочки работали с утра до вечера на очень важных работах, из школы её забирала смешная толстая няня из южной страны. Няня была влюблена в дворника из второго подъезда, вязала ему носки и таскала термосы с чаем.

Девочка видела, но никому ничего не говорила — она тоже была влюблена в Гарри Поттера и немножко в мальчика-скрипача из седьмого класса. После школы она ела невкусный суп и вкусные булочки, делала уроки, смотрела «Дискавери», рисовала в блокноте и иногда плакала. А когда няня пробормотав что-то на своем языке, выключала свет в детской, девочка засыпала. И ей снилось, будто она лиса. Точнее годовалый пушистый лис с длинным хвостом и обкусанным ухом.

Ухо лису попортили, когда он был ещё щенком — к их норе с дачи выбрел голодный и злющий пес. Он загрыз двух лисят и примерился к третьему, когда взрослые прибежали на шум. Папа с мамой прогнали врага, но папа с той поры стал хромать и худеть, а потом куда-то исчез. Мама тоже пропала — почуяв, что сын взрослеет, она убралась в непролазную глубь. А лис остался. Ему нравилось изучать, как живут люди, пробовать на зуб пестрые картонки и банки с острыми краями, грызть куриные кости, нюхать старые книги и старинную ветхую мебель. Зимой на дачах не оставалось народу, жизнь кипела только у самой станции. А в один дом можно было проникнуть, разрыв снег до кошачьего лаза, не закрытого беспечными хозяевами. В пыльной комнате у потухшего очага там дремало кресло-качалка, накрытое мягкой овечьей шкурой. Лис прыгал в него, сворачивался клубком и засыпал. Ему снилось, что он стал принцем.

У принца, как полагается принцам, был бархатный костюмчик, маленькая, но совсем настоящая шпага, золотая корона и телескоп. Когда все мальчики-принцы заказывали на Новый год лошадей, доспехи и футбольные мячи, он написал «хочу смотреть на звезды», зарыл письмо в сугроб — и его желание исполнилось. Ночами принц сидел на самой высокой крышной трубе и не отрывался от прохладного стеклышка. Ему было интересно все — как и почему падают звезды, сколько ангелов умещается на острие лунного луча, куда девается свет фонарей и в кого превращаются растаявшие снежинки.

Другие принцы подшучивали, что он просто трусишка и стесняется пригласить на танец какую-нибудь феечку, но наш принц был храбрым и не боялся даже крысиного короля.

Просто очень любил смотреть вверх. И из-за этого ложился спать только когда рассвет прогонял с небосклона последнюю шуструю звездочку. Он заворачивался в зеленый бабушкин плед, пахнущий лавандой и чуть-чуть табаком, и засыпал на своем узком диванчике. Ему снилось, что он превратился в старуху.

Ворчливая, сухонькая уборщица день-деньской мыла лестницы, оттирала неприличные надписи с лифтов, читала нотации неаккуратным детям и хозяевам невоспитанных собачонок. Для хороших детей в огромных карманах её безразмерной кофты прятались липкие карамельки «лимончики». Школьники знали — выпросишь у баб-Нади такую конфетку и можно не бояться контрольных. Собаки — даже суровые двортерьеры размером с немаленького теленка — опасались её метлы и визгливой брани.

А вот кошки всех мастей и пород ходили за старухой хвостом — и дело было не только в подобранных или выпрошенных объедках. Они симпатизировали уборщице, терлись о её ноги, грели колени, когда та садилась передохнуть на подоконник, приносили пойманных мышек и даже крыс, страшно обижаясь, что добыча отправляется на помойку.

Старуха ворчала, но не сердилась. Больше всего на свете она любила вечерний чай — когда все дневные дела заканчивались, подъезд затихал, лифт переставал шастать туда-назад, и можно было удобно устроиться на табуретке у маленького стола, налить горячий чай в блюдечко и медленно, с присвистом втягивать его в рот сквозь тающий кусочек сахара.