Аббат сперва покачал головой, но потом рассмеялся и молвил: «Сын Хью, и без всяких языческих богов с их вещими знаками очевидно, что монахом тебе никогда не стать. Возьми же свой меч, и храни свой меч, и ступай с ним в мир, и будь так же великодушен, как ты силен и справедлив. Мы же повесим инструменты Кузнеца перед алтарем, потому что, кем бы он ни был в прежние дни, но мы знаем, что впоследствии он честно зарабатывал себе на хлеб и сам принес этот дар матери нашей Церкви». И монахи отправились досыпать; лишь послушник до утра просидел в саду, разглядывая меч.

А Виланд распрощался со мной возле конюшен и сказал так: «Счастливо оставаться, старина, ты заслужил это. Ты видел, как я приплыл в Англию, теперь ты видишь, как я покидаю ее. Прощай!»

И он зашагал по холму к опушке Дремучего леса – как раз напротив того места, где когда-то причалила его ладья, – и еще с минуту я слышал, как он пробирался через заросли в сторону Хосбриджа; потом шаги смолкли. Вот и вся история – я тому свидетель.

Ребята разом перевели дух.

– А что случилось потом с послушником Хью? – спросила Уна.

– И с его мечом? – добавил Дан.

Пак окинул взглядом луг, задремавший в большой и прохладной тени Волшебного Холма. Неподалеку, возле стогов, раздавался скрипучий крик дергача, и форелья мелкота резвилась в ручье. Большой белый мотылек, вылетевший из кустов, неуклюже закружился над головами ребят, и маленькое облачко тумана поднялось над водой.

– Вы и вправду хотите это знать?

– Очень! – воскликнули они в один голос. – Ужасно хотим!

– Хорошо же. Обещаю, что вы увидите то, что увидите, и услышите то, что услышите, если даже это случилось три тысячи лет назад; но теперь сдается мне, что вам пора домой, иначе вас хватятся и будут искать. Я провожу вас до ворот.

– А ты будешь здесь, когда мы придем снова?

– Ну конечно! – улыбнулся Пак. – Где мне еще быть? Но сперва вот что… – Он протянул детям по три сложенных вместе листа: Ясеня, Дуба и Терна. – Надкусите их, иначе вы можете проболтаться дома о том, что видели и слышали сегодня, и тогда (если только я что-нибудь понимаю в людях) к вам сразу же вызовут врача. Ну, кусайте!

Они надкусили листья, и вдруг оказалось, что они идут по тропинке к полевой ограде, а там уж отец ждет их, облокотившись на перекладину ворот.

– Как прошла пьеса? – спросил отец.

– Великолепно! – отозвался Дан. – Только потом мы уснули. Как-то вдруг разморило: было очень жарко и тихо.

Уна кивнула в знак согласия.

– Понятно, – сказал отец. – Это как в песенке о Марго, вернувшейся поздно домой:

И ничего припомнить

девица не могла:

Ни что она видала,

ни где она была.

Кстати, дочка, что за листики ты так упорно жуешь?

– Сама не знаю. Это, наверное, мышинально . О чем-то я задумалась, а о чем, забыла…

И так все забылось – до поры до времени.

Деревья Англии

Наш добрый край, наш древний край

На дерева не скуп,

Но три из них – древней иных:

То Ясень, Терн и Дуб.

О, старой Англии краса,

Наш Ясень, Дуб и Терн!

Густа их тень в Иванов день,

И свеж зеленый дерн.

Дуб вековой шумел листвой

Во времена Энея,

И видел Брут, как Ясень в пруд

Гляделся, зеленея;

А дикий Терн следил, востер,

Взобравшись на откос,

Как, Новой Троей наречен,

Вдоль Темзы город рос…

Из тиса выйдет добрый лук,

А из ольхи – подметки,

Для кубка нужен твердый бук,

А клен хорош для лодки.