|
Бой неизбежен. Но мы не заклятые кровопийцы. Вопрос может быть разрешен простым единоборством между вами и мною. Победите вы - берите себе без разговоров половину скота, побью я вас - уходите с чем пришли. - Бой, значит, на жизнь и на смерть? - Ну, разумеется. Согласны? - Нет, не согласен. - Так вы трусите? Грызун вместо всякого ответа указал только на то место, где у него недоставало шестой ноги. - Это вас сегодня так изувечили? - не без некоторого участия спросил Сосун. - Расплата за ваше пастбище! - отшутился Грызун. - Одно другого стоит. Но пять ног, как видите, еще целы и на век мой хватит их. - Почему же вы отказываетесь драться со мной? - Потому что, как вы сами говорите, бой должен быть на жизнь и на смерть. Дать убить себя - значило бы предать своих; убивать же вас я не желаю. - Что за великодушие? - Не великодушие, а дружба. Я поклялся вам в вечной дружбе и никогда не подниму на вас руки. Сосун хотел уже, казалось, протянуть верному другу свой ус, но воздержался. - Как знаете, - холодно сказал он. - А так мы ни за что не сдадимся. - Мы подождем. Нам некуда спешить. Грызун готов был ждать. Но его воинственная армия не разделяла его миролюбивого взгляда. Осада продолжалась день, другой, третий, а осажденные и не думали сдаваться. Напротив, каждую ночь они делали отчаянные вылазки. Выбить рыжих из их траншеи им, конечно, не удавалось; всякий раз они отступали с уроном, но эти нападения раздразнили боевые инстинкты рыжих до последней крайности. До слуха главнокомандующего доходил уже явный ропот. Сегодня войско его еще слушалось; завтра, быть может, оно, не спросясь его, бросится на приступ. Оставалась только последняя мера. С наступлением сумерек лучшие землекопы рыжих были призваны к тайной земляной работе. В течение ночи они должны были прорыть брешь в муравейнике. По точному исчислению Грызуна, брешь должна была прийтись как раз к месту подземного коровника. При нападении врасплох можно было угнать оттуда добрую половину скота без серьезного кровопролития. Так рассчитывал Грызун. Но он не принял в расчет воинственный дух своего войска. К утру брешь действительно была пробита. Но в тот же миг землекопы обратились уже в воинов и с диким боевым криком ворвались в коровник. Крик этот для всей армии был сигналом к общему штурму. В несколько минут городские ворота были взяты, городской вал занят. Рыжие победители вторглись уже в самый муравейник; и бурые хозяева, слабо только отбиваясь, искали спасения в отдаленнейших закоулках города. Так главная сила бедных скотоводов скопилась в коровнике. Теснимые рыжими, они прибывали туда все новыми массами. Напор стал наконец так силен, что проникавшие в коровник сквозь брешь землекопы рыжих не могли устоять. Они были вытеснены назад и смяты. Роковая брешь обратилась теперь для скотоводов в спасительный выход, в отдушину, в которую живым потоком полилось из муравейника все коренное его население. Но, оставляя город свой на разграбление победителю, скотоводы не забыли-таки захватить с собой свой молочный скот. У каждого беглеца в зубах или под мышкой было по малютке-корове. - Держи их! Лови! Отнимай коров! - кричал вне себя Грызун, выброшенный вместе со своими землекопами из бреши: - Стой! Разбойник! Защищайся! - раздался тут за спиной его громовой голос. Сзади на Грызуна наскочил Сосун и крепко обхватил его вокруг стана. Грызун не думал защищаться, и тот разом разгрыз его пополам. Оторванная от брюшка передняя часть туловища муравья-богатыря с головой и ногами судорожно трепетала и извивалась по земле. - Отчего вы не защищались, генерал? - в отчаянии говорил Сосун. - Оттого, что хотел быть верен своему слову…- прошептал умирающий. - Мое дело все равно проиграно… Я не жилец на этом свете… А вы, пока можно, спасайтесь… И с последним напряжением угасающих сил он вполз в земляную скважину. |
