Есть главное правило, которому сразу обучают на занятиях по контрнаблюдению - ни в коем случае не делать того, что показывают в шпионском кино. Не "завязывать шнурки", в самом неподходящем месте, не задерживаться у зеркальных витрин и, главное, не оглядываться воровато по сторонам, заходя в подъезд. Шульга вел себя именно так. Ощущая где-то рядом присутствие наблюдателя, тем не менее не пытался, даже осторожно, его высматривать. Просто шел, предвкушая вечер в пустой квартире. Пиво он начал покупать подороже, оно оказалось не таким уж и скверным. Полторушку конечно же не усаживал, но с удовольствием цедил в себя перед сном поллитровый бокал.

До конца маршрута оставалось совсем немного. Шульга свернул с асфальта на протоптанную дорожку, срезая к дому. Тропа шла через рощицу - четыре или пять тополей, которые в свое время пожалели строители, растущий между ними кустарник.

Место было стремным, с наступлением сумерек тут обычно хороводились наркоманы, поэтому мирные обитатели здешних домов предпочитали делать небольшой крюк обходя «зеленую зону» по дорожке, пусть частично, но освещенной. Но Шульга проходил именно здесь, чтобы помочь маньяку выбрать место для нападения - судя по  почерку он предпочитал именно такие локации.

Шульга пресек полянку до половины, когда из-за одного из стволов выдвинулся силуэт в камуфляже. Перед ним, метрах в пяти, стоял Макаров.

И тут впервые в жизни на собственной шкуре он ощутил, что затертое ницшеанское выражение о смотрящей на тебя бездне - отнюдь не фигура речи. Выросший перед ним человек был уже не тем психованным задротом, которого он встретил в УБДшной конторе. Шульгу сверлили насквозь бесстрастные как у робота глаза прирожденного убийцы. Я что, тоже так выгляжу, когда провожу ликвидацию, успел подумать Шульга, отлавливая скорее на подсознании резкое движение руки.

То что ножа не будет, Шульга, осознал слишком поздно. У Макарова был  пистолет. Тело не отреагировало на ствол и осталось на директрисе. Похоже, "Глок", машинально успел отметить он в тот момент, когда до ушей донесся на удивление тихий хлопок, похожий на звук петарды, а в грудь врезался раскаленный прут.

Сука! Только и успел подумать Шульга. И потерял сознание.

Глава 44

Штурм еще раз нажал на спуск, но первое попадание отбросило Тварь, и пуля ушла в кусты. Не теряя больше ни секунды, он ринулся к лежащему на траве телу. Тварь была еще жива, но потеряла сознание и хрипела. По опыту Штурм понял, пуля попала в легкое, а значит ей недолго осталось, и добивать нет смысла.

Он склонился над Тварью, залез в карман. Удостоверение оказалось именно там, куда Шульгин положил его в секретариате, только теперь оно было пропитано свежей кровью.

Все, пора уходить. И быстро! Штурм ринулся сквозь кусты, прихватив по дороге сумку, которую в этот раз не стал прятать в лесу. В голове остро пульсировало напряжение, под ложечкой щекотало предчувствие накатывающей разрядки.

По-нормальному, выйдя из зоны поиска, нужно было бы, как обычно, погулять около часа чтобы успокоиться и привести чувства в порядок. Но сейчас не до этого, он и так пошел на огромный риск.

По всем канонам партизанской войны, да и следуя простому здравому смыслу, исчезать, конечно, нужно было сразу после того как он обнаружил слежку. Однако страсть оказалась сильнее. Штурм еще на работе, когда наблюдал за Тварью, расписывающейся в журнале, отчетливо осознал, что без такого трофея просто не сможет покинуть Киев.

Но время пришло. В течение часа он избавится от оружия и машины - это усложнит, а главное сильно задержит поиски. Обнаружив тело и осознав произошедшее, те, кто за ним охотятся, сразу ринутся на квартиру. Но в это самое время маршрутка, идущая на Одессу, будет навсегда увозить из Киева не Артура Макарова, а болгарина Карагезова.

А в Одессе ждет забронированный и оплаченный автобусный билет на Софию, так что через три или четыре дня господин Йофка, вступив в законное владение недавно приобретенной недвижимостью, будет долгими вечерами, сидя на веранде, пить чай и смотреть на море.