– И еще, думаю, я подсознательно хотела, чтобы вы четверо увидели, что я осталась верна своим идеалам и ценностям и не предала их. Ты можешь мне верить, я всегда проникалась альтруизмом. Я делала все, чтобы становиться лучше.

Слушая такие речи тем вечером, я ловил себя на мысли, что, наверное, нужно быть немного сумасшедшим, чтобы захотеть стать президентом США.

Холод стоял сильный, и при каждом слове из наших ртов вылетали облачка пара.

– Я знаю. Что ты мне никогда не поверишь, но все же хочу сказать, что на свой лад, всегда тебя любила.

– Мне потребовалось много времени, чтобы понять это, Мелани.

– Прости меня, – прошептала она искренне, – я никогда не хотела причинить тебе боль.

– Все будет хорошо.

– Это невероятно, целый мир крутиться вокруг меня, но только ты единственный смог меня найти, единственный кого я интересую как личность.

Я обнял ее за плечи.

– Ты всегда можешь положиться на меня, я тебе это обещаю.

Она уткнулась лицом мне в шею.

Если бы я рассказал своему психоаналитику о сути моих отношений с Мелани, то он бы обнаружил, что я путал потребности с желаниями и, наверное, был бы прав. Как известно, самая большая ошибка это обожествлять любимого человека, потому что тогда человек начинает путать свои потребности и желания, а это не принесет ничего кроме боли. Желание и чувственность, как правило, это уже считается избытком, тогда как удовлетворение потребностей необходимостью, поскольку его отсутствие ставит под угрозу выживание.

Мелани погладила меня по щеке, чтобы почувствовать появляющуюся щетину, как она обычно любила делать, когда мы были влюблены. Она улыбнулась мне и положила голову на мое плечо. Мы немного посидели молча, и чувство близости было очень сильным, и я почувствовал одухотворенность, сидя перед мерцающими айсбергами, плавающих по воде.

Когда холод уже почти превратил нас в сосульки, мы вернулись в дом, о котором когда-то мечтали. Но прежде чем вернуться, я настоял на том, чтобы забрать кое-что из машины.

– Я подумал, что ночи здесь могут быть прохладными.

Она смотрела на меня вопросительно.

– Ну вот! - сказал я, доставая из багажника одеяло из лебединых перьев. Точно такое же было у нас в период наших отношений. Я купил его этим утром в магазине аэропорта перед вылетом.

Она взяла из моих рук одеяло и сделала из него величественную накидку, прежде чем броситься в мои объятия. В порыве ее губы искали мои, но в последний момент я отвернул лицо, поцеловал ее в щеку. Может быть лучше, если некоторые вещи не произойдут вообще, чем произойдут слишком поздно.

Поднимаясь по лестнице следом за Мелани, я подумал о старой песне, которую пела Джоан Баез:

Я не был уверен в правильности второго утверждения. И это было для меня своеобразным облегчением.

В тот день мы не приняли никакого решения.

Утро началось с пробежки вокруг озера, продолжилось рыбалкой. После обеда я развел огонь в камине, и мы устроили себе небольшой отдых.

В течение всего я дня я делал все возможное, чтобы развеселить ее, я рассказывал о забавных эпизодах, которые случались с нами, пока мы разыскивали ее. Вечер был полностью посвящен воспоминаниям, которым мы предавались, распивая текилу. Я занимался тем, что любил больше всего: быть с Мелани, смотреть на нее, смеяться.

На следующее утро я проснулся рано, но Мелани уже ушла на пробежку. Я спустился вниз и приготовил кофе и яйца. День только зарождался, мелкий дождь моросил по стеклу. Тем не менее, он не помешал мне высмотреть Мелани вдалеке. Я уже понимал, что она мне скажет, что это был наш последний день вместе.

Все те, кто знал ее хорошо, могли распознать ее личность даже в беге: ожесточенная решимость, желание превзойти саму себя, что выражалось в спринтерском завершении пробежки, и ощущение, что она участвует в каком-то конкурсе, даже если она занималась самыми обычными вещами.