6

Прошло четыре дня с тех пор, как беглецы поселились в древней башне. На дворе по-прежнему стояла ясная, солнечная погода.

Поговорив в очередной раз по телефону, Джон поднялся наверх, в спальню.

— Ну что, все закончилось? — спросила Хелен, взглянув на его умиротворенное лицо. — Харолд подписал необходимые документы для Луизы?

— Да, теперь он сделал все как надо, и не в последнюю очередь благодаря тебе, — ответил довольный Джон. — Адвокат Луизы только что подтвердил поступление на банковский счет сестры крупной суммы. Харолд, как я и рассчитывал, испугался публичного скандала и перспективы судебного разбирательства.

— А как Тифани?

— С ней тоже все в порядке. Она уже дома со своими родителями. Я подозреваю, что американцы, если и не отказались от покупки компании Харолда, то уж наверняка включили в контракт несколько дополнительных пунктов, которые свяжут моего бывшего шурина по рукам и ногам.

— Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается, — как-то отстраненно проговорила Хелен. Она поднялась с дивана, подошла к окну и стала смотреть на заснеженные холмы. — Я теперь могу вернуться домой?

— Разумеется. Харолд, похоже, собрался провести Рождество за границей, подальше от мест, где готовят ягодные пудинги.

Хелен попробовала улыбнуться, но у нее ничего не вышло. Они с Джоном прожили эти четыре дня так, как могут их прожить два человека, вынужденные сосуществовать в замкнутом пространстве, не являясь при этом любовниками. Ни разу за это время, кроме того первого утра, когда он занимался с ней любовью, Джон не предпринял попытки к интимному сближению.

Почему? — задавалась вопросом Хелен. Может, он сожалеет даже о том первом и единственном разе? Или боится, что после этого я вообразила слишком многое? В таком случае, продолжала рассуждать Хелен, Джон абсолютно прав. В своих мечтах я действительно унеслась бог знает куда.

— Если я отправлюсь сегодня после обеда, то буду дома как раз в канун Рождества, — непослушными губами произнесла Хелен.

— Ну, если это то, чего ты хочешь, я готов отвезти тебя в Лондон или вызвать такси, — пожал плечами Джон.

Кажется, он недоволен. А что она должна была сказать? Что хочет остаться с ним? Что хотела бы никогда не покидать его объятий, потому что они нежны и надежны? Что под защитой его сильных рук с ней не может приключиться никакой беды? Хочет, в конце концов, чтобы он любил ее?

— Пожалуйста, если тебе не трудно, — опустив голову, сказала Хелен ровным, безликим голосом.

Джон включил телевизор, чтобы послушать утренний выпуск новостей. Комната вдруг наполнилась звуками чудесного рождественского гимна в исполнении детского хора.

К ужасу Хелен, у нее на глазах появились слезы. Это была реакция на божественную музыку — Хелен всегда умилялась сентиментальному настроению Рождественского праздника.

Но сейчас, когда она расстроена, когда ее любовь к Джону не находила ответа, чувствительная рождественская музыка была последней каплей для измученной души. Хелен попыталась удержаться от слез, но Джон уже заметил ее мокрые глаза.

— Что с тобой? — Он обнял ее. — Почему ты плачешь? — тихо спросил он, вытирая слезы Хелен. — Если ты боишься, что Харолд будет мстить тебе…

— Я не боюсь его, — прерывисто всхлипывая, сказала Хелен.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала… не хочу терять тебя снова. Я хочу, чтобы ты осталась здесь со мной навсегда.

— Ты хочешь, чтобы я осталась? — недоверчиво переспросила потрясенная Хелен.