|
Нажалуется Семере – бегай потом от них по всему Форту. Одно дело, когда свои кровные выбиваешь, и совсем другое, когда уважаемого человека на бабки опускаешь. – Я ведь узнаю… – Половину, – вжался в стену, отодвигаясь от кончика сабли, букмекер. – Понятно, – сразу повеселел я. А ведь мог бы насвистеть, что полностью рассчитался. Неужели я выгляжу настолько неуравновешенным человеком? Решил не связываться? Правильно, чего ему из за этих копеек башкой рисковать? По любому ведь Семеру запряжет, чтобы деньги вернули. У меня то связей в Дружине нет. Хрен с ним, проблемы надо решать по мере их возникновения. – Я человек разумный, поэтому весь выигрыш с тебя требовать не стану. Давай оставшуюся часть, а с Ветрицким я, так и быть, сам разберусь. – Хорошо, хорошо… – бочком двинулся к кассе букмекер. – Света, отсчитай девяносто рублей. Я покосился на сидевшего на полу Вадима, который прислонился спиной к стене и положил ладони на колени. Дубинка и револьвер далеко, если рвану к двери, дотянуться не успеет. На полу застонал зажавший окровавленное лицо охранник. Гонзо выгреб из выдвижного ящичка деньги и протянул мне. Не пересчитывая, я ссыпал монеты в карман и, стараясь держаться подальше от Вадима, отошел к двери поднять ножны. – А могли бы и сразу договориться. – Присев, я заодно прихватил и резиновую дубинку, выскочил за дверь и вставил ее в дверную ручку. На ходу убирая саблю в ножны, спокойно зашел за угол дома и только тогда рванул во дворы. Несколько минут форы есть, но все же медлить не стоит: у букмекерской конторы черный ход наверняка имеется. Пробежал один двор, свернул, пробежал следующий. Снова свернул и, уже не торопясь, вышел на узенькую улочку и пошел в сторону проспекта. Что ж, деньги я раздобыл. А заодно обзавелся очередной головной болью – Семера из за таких копеек землю рыть не будет, но если это сочтут неуважением… Надо будет переговорить с Денисом или Гамлетом, может, чего посоветуют. Я ж свои кровные у Гонзо забрал! – Вы снова к нам? – удивилась сменившая за стойкой консультировавшего меня парня пожилая тетка. – Проходи, – выглянул в дверь врач с матовой баночкой в руках. Я прошел вслед за ним, отдал серебряный рубль царской чеканки и, дождавшись сдачи, устроился в стоматологическом кресле. Фу у у, хоть немного отдохну, а то совсем запарился. Из левого глаза к этому времени уже почти непрерывно текли слезы, а боль добралась от скулы до виска. Что ж так болит то? В челюсти трещина или просто нерв дергает? – Держи, – передал мне стакан с белой непрозрачной жидкостью стоматолог и набрал в одноразовый шприц из обернутого фольгой флакончика три точки неразбавленной настойки бархатника и полкуба дистиллированной воды. – Это что еще? – Даже не принюхиваясь, я уловил смутно знакомый неприятный запах. – Кефир, – парень обмакнул кисточку в матовую баночку и что то вывел у меня на левой щеке. – Не, я это не пью. – Я протянул стакан обратно. – Слизистую сжечь хочешь? Пей. – Парень достал из шкафчика с медицинскими препаратами небольшую бутыль с кристально прозрачной жидкостью, отлил грамм тридцать в стеклянный стаканчик и капнул туда пять капель настойки бархатника. – Бархатник из организма без кефира трое суток выводится. Я, давясь, выпил кефир. С детства эту гадость ненавижу. С детского сада еще. Вытерев губы, взял стаканчик с медицинским спиртом и одним махом влил в себя ставшую бледно коричневой жидкость. Тоже дрянь та еще. И ведь в голове даже не зашумело. Что пил спиртягу, что нет. Стоматолог поставил мне в десну укол, и боль как рукой сняло. А вместе с ней пропала чувствительность, и левая половина лица превратилась в резиновую маску. Кое как расслабившись в кресле, я наблюдал, как парень раскладывает и протирает проспиртованной ваточкой блестящие стальные крючочки, палочки, штыри и куда более странные приспособления. |
