— Вера, достань мешок! Эдуард, принеси носилки! — распорядился Данилов, Доставая из кармана перчатки и натягивая их на руки.

От проходной за действиями бригады наблюдали два охранника в черной форменной одежде.

Пока Петрович с Эдиком принесли носилки, а Вера расстелила на них целлофановый мешок, предназначенный для транспортировки грязных больных, Данилов успел бегло осмотреть бомжа и узнать, что его зовут Гришей.

— В вытрезвитель? — спросил Эдик, тоже надевший перчатки, помогая Данилову погрузить бомжа на носилки.

— На голове ссадина, под глазом — фингал. Не возьмут. «Битым» в вытрезвитель путь заказан, только в больницу.

— В какую?

— Сейчас посмотрим.

Загрузив бомжа в машину, Данилов вдохнул как можно больше чистого воздуха и залез следом. Вера, закрывшая нос надушенным платочком, уже сидела в салоне.

— На что жалуемся, Гриша? — спросил Данилов.

— На жизнь! — цитатой из старого фильма ответил бомж и заржал, гордясь своим остроумием.

Поколебавшись несколько секунд, Данилов решил воздержаться от измерения давления. Бомж Гриша был так грязен, что манжету пришлось бы выбрасывать, а большой необходимости в этой манипуляции не было.

— Ты, Гриша, лежи спокойно, мы в больницу тебя отвезем, — сказал Данилов.

— Везите! — разрешил Гриша. — Хоть помоюсь там.

Данилов стянул перчатки, бросил их на пол и по наладоннику запросил место для мужчины пятидесяти лет с диагнозом «Сотрясение головного мозга. Педикулез», взятому с улицы. Выпала сто шестьдесят восьмая больница.

Тем временем Вера пыталась узнать анкетные данные бомжа.

— Григорий Григорьевич Григорьев, — не раздумывая, назвался тот. — Полковник авиации в отставке.

— А лет сколько?

— Не считал и тебе не советую! — ответил отставной «полковник»…

В приемном отделении «подарку» не обрадовались, но принять приняли.

Диагноз снять на месте было невозможно, да и доставлен больной не из дома, а с улицы. Дежурный врач расписался в карте вызова, что принял больного, и ехидно сказал:

— Приезжайте еще.

— Непременно, — ответил Данилов. — Вот только машину обработаем.

На этот раз он использовал наладонник, как телефон. Позвонил на подстанцию и взял у Лены Котик наряд на санитарную обработку машины. По инструкции машину полагалось обрабатывать после каждого вшивого или чесоточного больного. Не самостоятельно, а в специальном месте — на пункте санитарной обработки, единственном на всю Москву.

— Вы там не зависайте, — попросила Лена. — Вечер близится.

— В том-то и дело, что вечер, — подтвердил Данилов. — А с ним и пробки.

Дорога предстояла дальняя — на Ярославское шоссе. Другой край города. В эти места Данилова по работе заносило нечасто — или на обработку машины, или в детскую инфекционную больницу.

Выйдя на улицу из приемного отделения, Данилов и Вера, отвозившие бомжа, с наслаждением втянули в себя пыльный городской воздух.

— Нектар и амброзия! — высказалась Вера.

— Однозначно! — подтвердил Данилов.

У машины были открыты все дверцы — Петрович проветривал салон, изрядно пропитавшийся тяжелым Гришиным духом.

— Нам по-хорошему должны выдавать благовонные палочки, — сказал Петрович, смачно затягиваясь сигаретой и выпуская дым в салон, — для окуривания нутра после таких клиентов.

— Чьего нутра — твоего или автомобильного? — Вера не спешила усаживаться в салон, и Данилову пришлось легонько подтолкнуть ее.