– Угощайтесь, – сказал Джеймс, немного уязвленный. Он снова наполнил свой бокал, пролил вино на траву и прихлопнул воображаемого комара. – По-английски говорите? Vous parler anglais?

Старик слегка улыбнулся и покачал головой, поп . Его обветренное лицо походило цветом на полированный дуб, а над бровью рос большой полип. И снова он отвернулся от Джеймса, словно намереваясь слушать других. Пьяный, но соблюдающий привычную любезность Джеймс еще трижды попытался вовлечь старика в вежливый разговор. Он высказался о красоте здешних мест, о погоде, о качестве вина – и все это на изящном французском. Но старикан выказывал лишь нетерпение, как будто Джеймс отвлекал его от другой, гораздо более интересной беседы. Джеймс чувствовал себя обиженным. Он черпал эту обиду из своего бокала.

– Пари держу, не говорите вы по-английски, хе-хе. Спорим, черт меня подери, не говорите!

Словно в ответ, старик пригладил свои редкие седые волосы и повернулся к англичанину с обреченным видом, глядя на него грустными, слезящимися глазами.

– Могли бы и поразговорчивей быть, – пробормотал Джеймс, протягивая старику бутылку. Тот отмахнулся. – Ах так! Да идите вы… Santé . – Он понизил голос, чтобы никто его не услышал. – Знаете кого-нибудь из этой публики? – В это время все рассказывали разные истории, время от времени разражаясь смехом. Никого не интересовало, что Джеймс собирался сообщить старику. – Нет? Тогда позвольте мне познакомить вас с балаганом. Comprenez? Начнем с этой. Маfemme . Лягушонок, comme vous , а? Худший день жизни – женитьба на ледышке. Видите типа рядом с ней? У которого не лицо, а карта дорожная? Les routes nationales ? Наверное, трахается с ним, дурочка, думает, я не знаю. Он-то спит и видит, как бы пролезть ко мне в штат. Выпендривается перед моими детьми, моими девочками, своими гребаными фейерверками. Запихал бы их ему в… А вот та – его женушка: ужасающие ноги, а? Мозги у нее не в порядке, вот в чем беда. Двенадцать франков, и она ваша. Ха-ха, просто шучу. Такая же, как и та, Рейчел. Раньше работала на меня. Музыкантша. Paysanne , немного грубовата, двенадцать франков. Эй вы, великий собеседник, вам кто-нибудь об этом говорил? Заядлый saloniste . Настоящий знаток жизни. А, идите вы на…

Потеряв надежду вовлечь молчуна в разговор, Джеймс налил себе еще один бокал вина, поставил его около стула, встал, забыл, зачем встал, снова сел и опрокинул бокал. Затем заснул.

Потом Сабина трясла его за локоть.

– Джеймс! Джеймс! Доминика и Патрис собираются уезжать. Они хотят попрощаться.

Слишком резко поднявшись со стула, Джеймс почувствовал, как к голове прилила кровь. Он оглянулся, облизывая губы. Доминика и Патрис действительно собирались уезжать. Старик уже ушел. Доминика коснулась плеча Джеймса.

– Спасибо за приятный вечер, – сказала она. Патрис пожал его руку.

Рот Джеймса, казалось, был набит стеклянной стружкой.

– Куда делся ваш друг? – Доминика и Патрис с недоумением посмотрели на него. – Ваш сосед. Надеюсь, я был не слишком под хмельком, когда говорил с ним?

– Какой сосед?

– Старик, который пришел вместе с Патрисом. Он просидел здесь целый час.

Теперь уже все – Крисси, Мэтт, Рейчел и Сабина – в полнейшем недоумении посмотрели сначала на Джеймса, а потом на стул, куда он показывал.

– Джеймс… – начала Сабина.

– Какой старик? – спросил Мэтт.

– Здесь был старик, – настаивал Джеймс. – Фермер. Старик.

– Нам пора, – поспешно сказала Доминика. Она очень быстро переговорила о чем-то с Патрисом на диалекте, который не поняла даже Сабина. Все двинулись через сад, оставив в темноте растерянного и озадаченного Джеймса.