Шимун Врочек. Скоро дембель
Капля сорвалась с потолка и со щелчком размазалась по бетону. — Еще раз, — сказал человек в шинели. Голос у него был сиплый и отдавался эхом в пустоте подвала. Глаза светлые. Черные волосы с проседью. — Называете свои фамилия-имя, полных лет. Город и где работали. Все понятно?… Не слышу. «Так точно», нестройно прогудел строй. Сейчас прикажет повторить, подумал Матвей. Наш военрук всегда приказывал. Добивался единого слитного рыка. С-сука. Придешь со смены, а он: ну, еще раз. Потом спрашивал: что, мало каши ели? Вместо этого человек в шинели сказал: — Начнем с тебя. Худой паренек в серой майке и синих спецовочных штанах. От холода он сутулился и казался гораздо ниже своих метра семидесяти. — Крашенич Гнат, — сказал паренек. — Город Визима. Бывший старший токарь на хтонической фабрике. — Старший токарь? — человек в шинели заглянул в бумаги. Посмотрел на паренька. — У тебя же бронь? Гнат пожал плечами. Лицо у него было детское, а руки — потемневшие, перевитые жилами. Взрослые. Ладони крупные, как лопаты. — Я доброволец, — сказал Гнат. Лицо вдруг стало суровым. Недолго, на краткое мгновение — но этого было достаточно. Человек в шинели кивнул. Что-то записал в своих бумагах. — Хорошо. Полных лет? — Семнадцать. Человек моргнул. Проняло, понял Матвей. Даже его проняло… Строй загудел. Семнадцать было много. Да что там, много! До черта и больше. — Разговорчики! — сказал человек. — Следующий. — Борьянович Ингвар. Вышеград. Четырнадцать лет. — Стасюк Гедимин. Лятницы. Четырнадцать лет. — Кривин Матвей. Вышеград, — сказал Матвей. — Хтонический завод имени князя Гроднецкого. Логистик третьего уровня. Понимающий гул «ооо!». Человек в шинели смотрел на него очень внимательно. Еще бы. Специалистами такого уровня не разбрасываются. Железная бронь. Мозг дракона — вещь тонкая, здесь нужно работать на кончиках пальцев… Я и работал, подумал Матвей. — Тоже доброволец? — спросил человек. — Нет, — Матвею больше всего в жизни хотелось ответить «да». Но — нельзя. А если человек в шинели проверит информацию? Опять вернуться на эту каторгу? Да пошли вы со своим… имени Гроднецкого… — Нет. Профнепригодность. Человек в шинели сделал пометку в бумагах. — Понятно. Следую… Нет, стоп. Отставить. Сколько лет? «А вот теперь будет весело». — Полных? Двадцать четыре. — Сколько?! «Вот это и значит: удивление». Строй загудел, как растревоженный улей. Человеку в шинели, несмотря на седину, исполнилось от силы лет двадцать. * * * Половина огромного класса была пуста. Другую занимали железные койки, расставленные как попало, безо всякого порядка. Матрасы и подушки без наволочек — выцветшие, рваные, со следами мокрых пятен — свалены в угол рядом с кроватями. Получилась гора до самого потолка. Матрасунгма. На синей стене кто-то оставил надпись мелом: Срок жизни дракона МД-113 в наступлении составляет 5 минут Один из матрасов зашевелился, отвалился в сторону. Вот это номер, подумал Матвей. Вот это, блин, магия. Из матрасной горы, как оленевод из яранги, вылез парнишка в трусах и серой майке. Сел на край горы. — Привет аборигенам, — сказали в толпе. — Наконец-то, — сказал абориген. Был он бледный и заросший. Единственный выживший на матрасном острове. — Наконец-то, ребята. Я уж думал, дуба дам. Дайте пожевать что-нибудь, а? Какой день с голодухи загинаюсь… — Сейчас найдем, братан, — отозвался крепыш в серой кепке. |
