– Постой. Сколько же ты за паспорт возьмешь?

– Сказал же, ничего не возьму. По старой дружбе.

– Ладно, поверим, – мать поспешно вышла из комнаты.

– Ты, Костярин, не волнуйся, все будет о'кей! – громко произнес Зуб, а потом добавил шепотом: – Конечно, разговор наш не окончен. Приходи сегодня вечером, как стемнеет, в старый парк, помнишь, где собирались? За бильярдную. Там и добазаримся окончательно. Въехал? Только не светись. Обязательно приходи. Не пожалеешь.

– Вот карточка, – сказала мать, входя в комнату, и протянула Зубу фотографию. – Подойдет такая?

– Вполне, – деловито заметил Зуб, – то, что нужно. Ну давай, Костярин. – И он покинул квартиру.

ОСЕЧКА

Полгода шлялся, ничем особо не занимаясь, подторговывал на рынке всякой дребеденью, а чаще вообще ничего не делал, повторял, что все равно скоро в армию. То же говорила и мать. «Пусть перед армией погуляет», – объясняла она знакомым.

Про армию писали в газетах, по телевизору показывали разные ужасы, и Косте иной раз становилось страшно, однако он крепился. Вовсе не был он хлюпиком. Высокий, поджарый, довольно много занимался спортом, больше легкой атлетикой, даже спортивный разряд имел по прыжкам в длину. С одной стороны, ему хотелось пойти в армию, проверить, так сказать, свои силы, выяснить, на что способен. Тут как раз началась заваруха в Чечне. Туда он и попал. Первые семь месяцев – учебка, и – вперед, усмирять мятежного генерала Дудаева, как объяснил им ротный.

Про Чечню Костя старался не вспоминать. Но она приходила к нему в тяжелых липких снах, воспаляла сознание, не давала расслабиться.

Он страшно удивился, когда внезапно приехала мать. Произошло это в конце апреля. К нему – он как раз проверял документы у проходящих по шоссе – подошла не то чеченка, не то армянка.

– Видеть тебя хотят, – вкрадчиво шепнула она.

– Кто?! – грубо спросил Костя.

– Павлина Михайловна.

Услышав имя матери, Костя вначале опешил, потом решил, что его пытаются заманить неведомо куда, чтоб прикончить.

– Не бойся, – не отставала тетка, – я правду говорю. Мать твоя сюда приехала, дожидается тебя…

– Чем докажешь? – недоверчиво спросил Костя.

Женщина достала из кармана пальто какой-то предмет, показала парню. Костя узнал чехол для очков, который сам изготовил в подарок матери на 8-е Марта. Кожаный, с выжженным узором. Теперь он поверил.

– Как стемнеет, постарайся выбраться из будки и иди по дороге к городу. Понял? Автомат с собой не бери.

Костя молча кивнул.

Вечером он сделал все в точности, как говорила женщина. Не успел пройти пятьдесят метров, как его догнала машина, которая остановилась рядом. Дверь отворилась, и в потемках он услышал голос матери:

– Костя?!

Еще две недели они добирались до дома.

И вот теперь приход Зуба. К добру или к худу?

В мае темнеет поздно. Костя кое-как дождался ночи, молча оделся и направился к двери. Мать, пока он одевался, беспокойно ходила следом, но ничего не говорила. Время от времени она издавала странный звук: не то кряхтение, не то стон. Костя знал – это признак чрезвычайного волнения.

– Ладно, – наконец сказала она, – иди. От судьбы никуда не денешься. Осторожней, смотри. Дай-ка я проверю, не сидит ли кто у подъезда. – Мать спустилась вниз, минут пять ее не было, наконец вернулась. – Вроде пусто, – и вяло махнула рукой.