Автомобиль стоял метрах в двадцати. Я был уверен, что там никого нет, но приближался к нему осторожно.

Низкое рычание Орсона говорило о том, что он тоже опасается машины.

Я обернулся и осмотрел только что проделанный отрезок пути, но не заметил и намека на крадущуюся химеру, увиденную мной на восточном склоне шоссе № 1. И тем не менее я не мог избавиться от ощущения, что за мной следят.

Положив велосипед рядом с кучей плавника, хищно вонзившего зубы в несколько сухих шаров перекати-поля, я сунул фонарик за пояс и вынул из кобуры «глок» — полностью безопасный пистолет со встроенным предохранителем; чтобы начать стрельбу, не требуется сначала нажать на какой-нибудь маленький рычажок.

Это оружие не однажды спасало мне жизнь. Оно добавляет уверенности, но нельзя сказать, что я управляюсь с ним без всякого труда. Едва ли мне это когда-нибудь удастся. Вес и конструкция тут ни при чем; пистолет великолепный. Когда мальчишкой я шатался по ночному городу, мне доводилось подвергаться не только словесным, но и физическим оскорблениям. Главным образом это были подростки, но попадались и взрослые, которым бы следовало быть умнее. Хотя благодаря их агрессивности я научился защищаться и не проходить мимо несправедливости, этот опыт заставил меня возненавидеть насилие как самый легкий способ решения проблемы. Я могу стрелять, чтобы защитить себя и тех, кого люблю, но радости мне это не доставляет.

Мы с Орсоном подошли к «Сабурбану». Внутри не было ни водителя, ни пассажира. Капот еще не успел остыть; машину припарковали лишь несколько минут назад.

От двери водителя к передней двери пассажира тянулась цепочка следов. Далее следы вели к забору. Они были похожи, вернее — полностью идентичны отпечаткам на клумбе под окнами спальни Джимми Уинга.

Серебряная монета луны медленно катилась к темному кошельку западного горизонта, но ее свет оставался достаточно ярким, чтобы я сумел рассмотреть и запомнить номер машины.

Я быстро обнаружил место, где дерзкие кусачки проделали проход в проволоке. Очевидно, это было сделано заранее, еще до последнего дождя, потому что вода успела разгладить ил, истоптанный тем, кто проделал работу.

Мунлайт-Бей все еще связывало с Форт-Уиверном несколько дренажных труб. Обычно во время обследования бывшей военной базы я пользовался одним из этих тайных проходов и собственными кусачками.

На приречном участке изгороди — впрочем, как и по всему ее периметру — красовались плакаты, красными и черными буквами предупреждавшие, что хотя база закрыта по решению ликвидационной комиссии в связи с окончанием «холодной войны», тем не менее нарушителям ее границ грозит суд и, возможно, тюремное заключение. Перечень федеральных законов был таким длинным, что занимал всю нижнюю треть объявления. Тон предупреждения был суровым и бескомпромиссным, но доверия не вызывал. Политики всегда обещают нам мир, вечное процветание, порядок и законность. Если бы они выполняли эти обещания, возможно, я с большим уважением относился бы к их угрозам.

Здесь, у забора, следы похитителя не были единственными. Темнота помешала мне разглядеть новые отпечатки.

Я рискнул включить фонарик, прикрыв его рукой. Хватило секунды, чтобы понять, что здесь произошло.

Брешь в изгороди была проделана заранее, еще в момент подготовки преступления, и у похитителя было время замаскировать ее. Он сделал незаметную калитку; достаточно было отодвинуть пролет забора, чтобы пройти внутрь. Чтобы освободить для этой цели обе руки, он был вынужден отпустить своего пленника, угрозами или побоями заставив Джимми отказаться от попытки к бегству.

Вторые отпечатки были намного меньше первых.