Альке стало холодно, так холодно, как не было сегодня утром в неотапливаемой бытовке. Она машинально повыше застегнула куртку и продолжала молчать.

— А я-то, дурак! — горько посетовал Васька самому себе. — Как я не понял сразу, где ты пропадаешь и чем занимаешься! Ты хоть понимаешь, что сделала? Думаешь, я побегу с тобой выручать из тюрьмы этого придурка?

— Но ведь он не виноват, — прошептала Алька, чувствуя, как к горлу подступают слезы.

— Наплевать мне, виноват он или нет! — рявкнул Чегодаев. — Ему там самое место. Из-за него я жмуриком становиться не собираюсь! А ты — пожалуйста, на здоровье.

Он резко затормозил, распахнул дверцу перед Алькой:

— Вылезай! И убирайся!

Алька смотрела на темную, безлюдную улицу. Вот все и кончилось. Никому, кроме Андрея, она не нужна. Сейчас она выйдет из машины, и те, кто следит за ней все это время, сделают свое дело. Ноги и руки похолодели еще больше, зубы выбивали дробь.

— Что смотришь? Вылезай! — повторил Васька.

Алька смотрела на него полными слез глазами и не двигалась с места.

— Дай сюда что ты там нашла! С собой у тебя эти паспорта?

— Да, — пробормотала Алька, расстегивая сумочку.

Васька нетерпеливо вырвал из ее рук голубые бланки, просмотрел.

— Ладно. — Он спрятал паспорта в карман своей кожаной куртки. — Закрывай дверцу. Треснуть бы тебя, ей-богу!

Машина снова тронулась. Алька стала угадывать в темноте окрестности Северного Бутова. Сам Чегодаев молчал, глубоко задумавшись и сдвинув брови. Альку продолжала бить холодная дрожь. Они подкатили к подъезду чегодаевского дома, Васька так же безмолвно вышел, подождал, пока Алька выкарабкается со своего сиденья, захлопнул машину, включил сигнализацию. Не говоря ни слова, поднялся в квартиру, щелкнул выключателем, и объемная и пустая прихожая ярко осветилась. Тут только Чегодаев обернулся к Альке, робко стоящей у порога и не решавшейся перешагнуть его.

— Хочешь умнее всех быть? — Он ногой пододвинул ей тапочки. — Не стой бревном, пошли, решать будем, что с тобой делать дальше.

Алька поспешно разделась, последовала за Васькой на кухню, села за стол. Без куртки ее стало трясти еще больше, хотя квартира была теплой и везде были установлены двойные батареи. Васька заметил это, включил чайник, принес из комнаты цветастый плед, накинул его ей на плечи, сел рядом.

— Испугалась? — мягко спросил он. В глазах появился знакомый Альке блеск.

Она кивнула.

— Ну ладно, успокойся. Впредь не станешь делать глупостей, правда?

— Правда, — еле слышно прошептала Алька.

— Глупышка. — Васька, казалось, окончательно успокоился и обнял Альку за плечи. Плед сполз на пол. — Не трясись, не брошу я тебя в беде.

— А Валерку?

— И его тоже. — Васькин голос становился хриплым, он уже тянул Альку к себе, руки его нетерпеливо отыскивали пуговицы на ее блузке.

— Вась, не надо, — безнадежно попросила Алька, чувствуя, как ею овладевает тоскливое безразличие. — Не сейчас. Нам же нужно решить…

— Потом решим, — горячо проговорил ей в лицо Васька. — Все решим, я тебе обещаю. Разберемся, что к чему. Малышка моя, бедненькая! — Ловкие Васькины пальцы были везде, он что-то лихорадочно и бессвязно шептал Альке на ухо, так что она не разбирала слов.

— Только обязательно! — Она из последних сил попыталась напрячь волю, перед тем как провалиться в бездумный ватный туман.