— Да слева, — охотно отозвался старичок. — Тот, которого убили недавно.

— Убили? — Алька округлила глаза.

— Ну да. Я, грешным делом, завидовал ему, глупый человек. А вот поди ж ты, не довела его до добра такая жизнь.

— Завидовали? — Алька отложила блокнот в сторону. — Чему же вы завидовали? И какая жизнь не довела вашего соседа до добра?

Старичок нахмурился, сердито поджав губы.

— Удивлялся я на него, на Павла-то Тимофеевича, — проговорил он, кивнув на стену, за которой находилась квартира Кретова. — Чуть-чуть меня помоложе, а жил совершенно иначе. Мы с покойной женой, бывало, тянем от пенсии до пенсии, а он машины меняет одну за другой. Конечно, работал он до последнего, да только многие работают, а достатка такого все одно нет. Но не это даже главное. — Он доверительно придвинулся к Альке поближе. — Я вот чего понять не мог. Сам я с женой прожил сорок лет, двоих детей вырастил. Всякое было, но чтоб налево смотреть — этого ни-ни, никогда! А Павел Тимофеевич покойный, царствие ему небесное, ходок был, каких поискать. Когда в этот дом въехали, у него вторая жена была, Зина. С первой он развелся. Зинаида моложе его была, умница, красавица, а он и с ней умудрялся ссориться каждый день. До драк иногда доходило. Потом он Зину выставил, снова один остался. К тому времени уже совсем старик стал, болезни всякие вылезли у него. Мы думали, наконец остепенится, да не тут-то было. Не прошло полгода, как Зинаида уехала, глядь — к нему новая женщина ходит. Да какая женщина! — Старичок покачал головой.

— Какая? — полюбопытствовала Алька.

— Молодая, в дочери ему годится. Красивая, фигуристая, ростом на голову его выше. Тут все мысли о радикулите да давлении, а сосед на автомобиле с красоткой разъезжает, пакеты полные таскает из этого самого супермаркета! Ну не обидно ли?

— Обидно, — со смехом согласилась Алька. На самом деле ей было вовсе не смешно. Известие о том, что у Кретова существовала молодая любовница, сразило ее наповал. На репетиции Павел Тимофеевич приходил усталый, злой, еле живой, и Алька представить себе не могла, что он может блистать победами на любовном фронте. — Молодец был ваш сосед.

— Какой там молодец! — Старичок махнул рукой. — Сам на свою погибель старался.

— Почему же он старался на свою погибель? — спросила она, еле сдерживая охватившее ее волнение.

— Да потому! Думать надо было, с кем связываешься на старости лет! Странная была она, женщина эта, ох странная. Очки темные в пол-лица, на голове вечно платок, как у арабов, ей-богу, так что ни волос, ни прически не видать. И одевалась соответственно — во все свободное, длинное. Сколько раз, бывало, здороваешься с ней, так она мимо — юрк, только ее и видели. Либо в квартиру ускользнет, либо в лифт. И ни слова в ответ.

— Действительно, странно, — ответила Алька. — Может, она ненормальная была?

— Замужняя она была, — снисходительно, словно обращаясь к ребенку, разъяснил старичок. — Зачем иначе такая маскировка? Она и ходила-то будто по воздуху летала. Каблучищи огромные, а шагов не слыхать. Не хотела, чтобы ее узнали, боялась, стало быть.

При упоминании о неслышных шагах Алька почувствовала напряжение. А вдруг эта женщина тоже была во Владимире? Она вполне могла снять номер на первом этаже. С такой способностью к конспирации ей ничего не стоило остаться никем не замеченной. Тогда шаги, слышанные Алькой в коридоре, могли принадлежать ей. И убить Кретова могла она, почему бы и нет? Человек, у которого на уме нет ничего плохого, вряд ли станет наряжаться, как на карнавал, и по воздуху летать.