— Да вы у меня прямо шерлоки холмсы! — усмехнулся Михаил Соломонович. — Я думаю, всё было проще: кто-то обронил слово, а потом привязалось. В общем, боюсь, мы этого никогда не узнаем. А вот с фамилией более-менее ясно: голос отличный, пел всё время — вот вам и Соловей. Кто- то ему говорил, что если имя и фамилия на одну букву — это означает счастливую жизнь. А тут получилось даже три буквы — Сол-Сол!

— Ну и что, счастливая у него получилась жизнь? — спросил Кешка.

— Думаю, да. Только не очень длинная, он совсем молодым умер… Так что видите, ребята, происхождение наше неизвестно. И никаких зацепок нет.

— Одна всё-таки есть, — сказал вдруг Кешка. — Вы с моим дедушкой — одно лицо!

Михаил Соломонович покачал головой.

— Это было бы слишком волшебным совпадением. Но ты, всё же, Кешка, узнай: не пропадал ли у вас такой родственник?

— Ага, — кивнул Кешка. — Спрошу.

Потом они вместе с Тигром шли домой. Кешка рассказывал ему про всё, про всё — про дедушку, про первый снег, про трубу, про Таню, про Сашку Волкова. Казалось, это было давным-давно, в другой жизни. А теперь — теперь, когда Кешка рассказывал всё Тигру, ему было как-то удивительно легко и хорошо. И тепло — как будто он в ненастный день наконец вернулся из трудного путешествия домой. И начал отогреваться потихоньку…

А ещё Кешка заметил вот что. У Тигра в виолончельном футляре лежит тряпочка для вытирания струн. А рядом с ней — бумажный самолётик из тетрадного листка. Исписанный его собственным, Кешкиным, почерком.

XIII. Старая фотография

— Михаил Соломоныч! Я что узнал, представляете? — Кешка от волнения даже забыл поздороваться и кричал в телефон, как сумасшедший.

— Да, Кеша! Что?!

— Я сначала у мамы спросил. Она ничего не знает, говорит — у нас тётя Аня специалист по семейным архивам, у неё и фотографии все. Ну, тётя Аня, помните, я рассказывал? Я у неё жил, в Уточках!

— Да, Кеша, я понял! Да говори же скорей!

— А тётя Аня сказала — приезжай! И Соломоныча своего… то есть вас, извините… — Кешка запутался и смешался.

— Кеша-а!!!

— И Вас, сказала, привезти. Ну, вместе чтоб мы приехали.

— Что же она сказала, Кеш? А?!

— Я не знаю… Но если Аня сказала — приезжай, значит, что-то есть! — Кешка вдруг совсем запутался. Получилось, что он вовсе ничего не узнал, а просто радовался, что они поедут в Уточки вместе. Хотя — поедет ли он? Согласится?..

— Кешка! Ты сегодня… Нет, у меня зачёты… Завтра свободен? Утром?

Похоже, и сам сгорает от нетерпения! Значит, поедет!

— Вообще-то школа у меня завтра, — ответил Кешка.

— Да чёрт с ней, со школой! — вдруг непедагогично заявил Михаил Соломонович. — Что за мода у вас — по субботам учиться? — и Кешка фыркнул в трубку, потому что ещё вчера у них был разговор, что они бездельничают целыми днями, что Таня совсем не учится и при этом получает приличные оценки — распускают вас там, в вашей школе…

В общем, в субботу утром Кешка с Михаилом Соломоновичем уже были в Уточках.

Когда тётя Аня открыла дверь, то так и ахнула, а Кешка подмигнул:

— Я предупреждал!

— Что такое? — не понял Михаил Соломонович.

— Ох, извините, здравствуйте, — смутилась тётя Аня. — Просто невозможно похожи…

— Ну да, конечно, — засмеялся Михаил Соломонович, — мне даже один раз пришлось паспорт показать, доказывать, что я — не он!

Тётя Аня готовилась к их приезду: с порога пахло яблоками и корицей — ох, как Кешка любил её шарлотку! А по всей комнате (и на столе, и на диване, и даже на полу) были разложены старые чёрно-белые фотографии.