И Кешка, весело размахивая портфелем, прыгнул на трубу и пошёл вперёд. Широкая, как спина бегемота. Абсолютно надёжная, если бы только … Если бы только не первый снег — предательски подтаивающий первый снег!

Кешка так и не понял, как соскользнула нога и на круглой, гладкой трубе оказалось не за что зацепиться. Он рухнул вниз, в липкую глину. Почти не ушибся — да и было неглубоко. Тонкая корочка льда проломилась, и Кешка был в луже — полные ботинки хлюпающей жижи…

«Вот тебе и чудо! Получи, пожалуйста» — мрачно подумал Кешка. Понесла же его нелёгкая на эту трубу дурацкую! Тоже мне, канатоходец Тибул… Ладно, теперь надо как-то выбираться отсюда наверх. Хорошо еще, никто не видел!

— Кеш, это ты? Ну ты даёшь!

Этого еще не хватало! Наверху стояла Таня и смотрела на него хохочущими глазами.

— Очень смешно, да?

— Очень! — Таня засмеялась, и протянула руку. — Давай, выбирайся скорее!

— Красиво я летел, да?

— Как в кино! Ладно, хватит дурака валять — руку давай!

— Не надо, испачкаешься, — смутился Кешка.

— Давай-давай, потом отмою. Ты зачем же сюда лез, канатоходец Тибул, а?

Кешка вздрогнул. Этого… Этого просто не могло быть! Вот тебе и Таня… Канатоходец Тибул. Раньше так угадывал только Тигр.

— Ну, вылезай скорее! Да у тебя же все ноги мокрые — как ты домой пойдёшь, заболеешь ведь!

— Н-не заболею, — сказал Кешка, и почувствовал, как начинает стучать зубами.

— Вот что: пойдём ко мне! — вдруг решительно сказала Таня.

— К-как к тебе? Это в т-таком-то виде?!

— Пойдём скорее, я живу здесь, прямо в этом доме, — и Таня потащила его к своему подъезду. — Вот, уже наше парадное!

Кешка с удивлением стал вспоминать, где он мог слышать такое — «парадное» вместо подъезда. Ведь никто так не говорит! Кажется, читал где-то… Или слышал от дедушки. Ну конечно, от дедушки, Иннокентия Михалыча.

А подъезд и вправду оказался парадным. Дом — старый, с высоченными потолками. Просторная лестница с чугунными перилами, на окнах — витые решётки.

— Только знаешь, у меня папа строгий очень. Ты с ним поздоровайся обязательно, не забудь! — И Танин голос эхом прокатился по пролётам лестницы.

— Что ты, в самом деле… За дурачка меня какого-то принимаешь. Слушай, а может, не надо? Я почти согрелся уже!

— Это ты моего папу испугался, да? — и Таня, не дав ему опомниться, нажала кнопку звонка.

Дверь открылась. И Кешка действительно забыл поздороваться. Он вообще обо всём на свете забыл.

VI. Профессор

Потому что на пороге перед ним стоял дедушка. Самый настоящий дедушка Инокентий Михалыч. Живой и здоровый. Небольшого роста, в круглых очках. И взгляд, кажется, такой же. Только борода не седая, а черно-рыжая…

— Папа, это Кеша Марков, — сказала Таня, и довольно ощутимо пихнула Кешку в бок.

— О! Кеша! — дедушка — недедушка покачал головой. — Я сражён и очарован вашим внешним видом, юноша! Как вам это удалось?!

А чумазый Кешка всё стоял, как истукан, и не мог вымолвить ни слова.

— Ну что ты, пап, честное слово, — заступилась за Кешку Таня, — вот, упал человек… Между прочим, папа, Кеша — друг Тиграна Каспаряна.