— Мы смогли затормозить старение, чудовищные дозы гормонов добавляют еще десяток-другой лет, а потом — стремительное вырождение.

— Вы не верите в науку и прогресс! — возмутилась Оливия.

— Я видел, во что превратились шистравы. Жалкие ублюдки.

Оливия заявила убеждено:

— Это те, кто остались. Генетический мусор. Отбросы расы, неспособные достичь Всемогущества.

Ущербные фанатики, подумал Эдуард. Каждый из них, включая самого Корунда, по макушку увяз в собственных заблуждениях и мифах. Нечего было даже пытаться кого-то переубедить, к тому же времени оставалось совсем немного — всего лишь полчаса для последнего спектакля. Однако, к его неудовольствию, помешал Виктор Монтроз, сказавший вкрадчиво:

— Вы хорошо подкованы, молодой человек. Признайтесь, вы ненавидите Высших и хотели бы им отомстить.

— Не совсем так, — проворчал Эдуард.

Когда-то давно он и вправду рвался отомстить Высшим, которые разрушили размеренную жизнь его юности. С годами злоба стала слабее. Повзрослевший Корунд всего лишь ненавидел Высших, не более.

Но и не менее.

Он видел, сколь велика власть Высших над материей и пространством. Всемогущество сверхцивилизации ужасало. Порой даже начинало казаться: Высшие не лгут, уверяя, что не подпускают Большой Квартет к запретным знаниям ради их же, Старших, блага. Вот только сразу вспоминалась аналогия: Старшие тоже не подпускали Младших к мощной технологии, ссылаясь на заботу о благе слаборазвитых разумных рас, но на самом-то деле лабба, люди и остальные Старшие заботились главным образом о своих интересах.

— Нам нужны такие, как вы!

С этими словами Монтроз протянул визитную карточку, из которой Эдуард узнал, что спутник его занимает важный пост в руководстве Партии Свободного Прогресса. Партия была из третьестепенных — не в каждом составе Конгресса имела своих депутатов. Подавив приступ веселья, Корунд ответил дипломатично:

— Благодарю, но политикой не балуюсь…

Время поджимало, поэтому он, не слушая митинговых лозунгов Монтроза, достал из кармана полупрозрачный бледно-желтый кристалл, разрисованный темно-зелеными знаками, и принялся рассматривать с преувеличенным интересом. Заинтригованные туристы внимательно следили, как Эдуард пытается просветить камень лазерными лучами мобильного видеофона.

— У меня тоже есть такой, — объявила Оливия.

— Кажется, нам с тобой подфартило, — рассеянно пробормотал Корунд, точно знавший, что подобные кристаллы имеются у каждого члена группы. — В этот булыжник явно записана голографическая информация. Как бы ее прочитать…

— Принцип записи неизвестен, — огорчился Ки-Вонг.

— Ерунда. Даже бытовая аппаратура экстра-класса прочитает — конечно, если загрузить серьезные программы… — Спецпроводник окинул экстремалов подозрительным взглядом, изобразив на физиономии мучительные сомнения: зря, мол, проговорился при этой ораве дармоедов, — Вы правы, безнадежное дело, не стоит даже пытаться… Готовимся к посадке!

Выходя из салона, он ни капли не сомневался: наживка заглочена. Вернувшись на свои планеты, дармоеды первым делом найдут необходимую аппаратуру и прочитают дневники первопоселенцев. А уж дневники были написаны — пальчики оближешь: и тебе руины неведомой древней расы, и загадочные феномены на арктическом архипелаге, и сокровища галактического императора, и личный архив Адольфа Дроговоза, бежавшего на Мистерию с Тампики после переворота 2239 года.

Эдуард собственноручно составлял эти фальшивки, а потому не сомневался: клюнут, никуда не денутся.