Несмотря на неслабое опьянение, Корунд обнаружил, что публика недовольна его словами. Лица, колыхавшиеся в тумане вокруг стола, казались чересчур суровыми. Диссонансом к этому приливу мрачности Глом вдруг заулыбался и весело заявил:

— Мы идем по этой дороге, дорогой Эдди. Мой старший сын придумал очень хорошую оснастку для своего корабля, моя старшая дочь изучает историю нашего народа, мой младший сын придумывает справедливые законы, а младшая дочь научилась варить лечебные снадобья.

Мысленно порадовавшись за друзей, Эдуард едва не уснул, замотал головой и попросил у Колы горячий травяной отвар. Она послушно наполнила чашку ароматным напитком, без вопросов положила сколько нужно сахару. Потом посоветовала попробовать бодрящее желе с молотыми орехами. Отведав этих тонизаторов, Эдуард с удивлением обнаружил, что голова немного прояснилась, зрение стало почти четким и вообще пора в постель. Однако разговор требовал продолжения, поскольку в дискуссию включился Туам.

— Наши мастера кое-чему научились, — нервно подергивая усом, сообщил старший сын патриарха. — Мы умеем отливать пушки и стволы для мушкетов. Но мы не умеем делать ружья, даже отдаленно похожие на ваши. А уж патроны к вашим ружьям — это вовсе немыслимое дело. Слишком тонкая работа.

— Перестаньте думать об оружии, — устало посоветовал Эдуард. — Лучше научитесь делать хотя бы самые простые паровые машины, станки для обработки металла и дерева. Поверьте, через полвека ваша жизнь станет во много раз лучше, ваш народ будет доволен и сыт.

— И все равно мы не скоро научимся делать отличные товары, которые получаются у вас, — пожаловался Глом. — Почему земляне привозят так мало полезных вещей?

— Хочешь, я привезу миллион комплектов отличной посуды? — Эдуард начал злиться. — Через пару дней твоя фабрика разорится. Никто не станет покупать дорогие глиняные миски, если на каждом углу почти даром продаются тонкие красивые небьющиеся тарелки Небесных Гостей. Хочешь?

Сразу несколько теолийцев заворчали, готовясь возразить, однако не успели озвучить свои мудрые мысли. Душный воздух трапезной завибрировал от мерзкого визга — снаружи кто-то истерично дул в изогнутый рог, возвещая тревогу.

Мужчины молниеносно повскакивали из-за стола и — не без толкотни в дверях — убежали сражаться. Корунд тоже шагнул к выходу, проверяя координацию движений. Безусловно, пьян он был от души, но прочно держался на ногах. Удовлетворенно крякнув — очень уж хотелось подраться, — он похлопал по карманам расстегнутой куртки. Прибор ночного зрения оказался на месте — не пропил, стало быть.

Во дворе уже трещали выстрелы. Вожди наперебой выкрикивали команды, остальные защитники усадьбы орали в десятки глоток. Умножая переполох, истошно вопила скотина в сараях, рычали цепные коты. Над этим гвалтом деловито простучал издалека пулемет.

— Тубонда… все-таки напали, — с досадой резюмировала Кола. — Не ходи, там опасно.

— То, что нужно! — Выходя из комнаты, Корунд нажал сенсор выключателя и, когда свет погас, прикрикнул: — Держись подальше от окон, а лучше — ляг на пол.

В коридоре бестолково суетились бабы с детворой, старушечий голос причитал: дескать, кого-то убили, а кого-то ранили. Расталкивая домочадцев и челядь, Эдуард пробился к лестнице, ведущей на чердак.