— Наверно, Скворец решил, что об этом тебе знать не стоит, — сказала Тамарка. — Может, и мне болтать не следовало, но… — Тамарка махнула рукой. — Теперь, значит, меня как полюбовницу повара ищут. Наверно, в колонию для несовершеннолетних отправят, если у Скворца ничего не получится.
— Повар военрука убил, — сказал Высик.
— Что?! — вырвалось у Тамарки, и — эхом — у Цыганка.
— Совсем недавно, — объяснил мальчик. — Военрук в облаве участвовал. Повар подловил его и удавил.
— Это он за котят, — сказал Цыганок, и Воробей поразился незнакомости его голоса: действительно, Цыганок так много молчал, что Воробей уже и позабыть успел, как же тот разговаривает. Он сам удивился, когда, прикинув, понял, что последний раз слышал голос Цыганка чуть ли не месяц назад.
— А от тебя-то что повару надо было? — спросил Воробей. — Что это за история с папиросами?
— Это… это, понимаешь, тайная революционная организация, — пробормотал Цыганок.
— Какая еще тайная организация? Вы хотели новую революцию делать?
— Нет, нашу революцию охранять…
— И кто ж был в этой организации?
— Да почти все наши ребята были…
— Почему ж я ничего не знал?
— Тебя недостойным признали, — объяснил Цыганок.
— А тебя, значит, признали достойным?
— Меня… да…
— И кто же все это затеял? Кто достойных и недостойных отбирал?
— Военрук. Ну, и голосованием…
— Выкладывай. — Воробей сурово — насколько это возможно для воробья — нахмурился. За всем этим шутовством с тайной организацией явственно проглядывало что-то нешуточное.
— Военрук собрал нескольких ребят, которых считал самыми надежными — которые нравились ему больше всего, Мишка Толстый и другие… И сказал им, что надо создать тайную ребяческую организацию, чтобы овладевать военным делом и готовить себя к отпору врагам революции… Ну, и этих врагов тайно выслеживать и разоблачать, за что нам наша Советская власть спасибо скажет… Главное — быть на боевом посту… Но чтобы никто не знал, ни-ни, потому что враги так повсюду вокруг и кишат, и если они что заподозрят, то еще хитрее маскироваться начнут… Спросил у них, кого еще можно взять в юные бойцы. Они стали все обсуждать, нескольких ребят назвали, тебя помянули, но решили, что ты ненадежный и от тебя, наоборот, все скрывать надо… У них свои клятвы были, сборы…
— Понимаю, — кивнул Воробей. До этого он недоумевал, почему его так часто оставляют в покое, позволяют гулять в одиночестве, вместо того, чтоб или заставить с другими строем маршировать, или на какие-нибудь работы направить, — не вязалась эта предоставляемая свобода с организацией жизни их детского дома. Теперь понятно — его не трогали, чтобы он гулял в сторонке и не мешал другим заниматься важным революционным делом. Почему Мишка Толстый считал его ненадежным и недостойным доверия — это Воробей тоже отлично понимал. И в глубине души радовался… — Так тебя-то как в эту фигню занесло?
— Они с меня клятву взяли, что я буду молчать. Сказали, для меня есть очень важное дело. Что я должен все вытерпеть, если хочу быть полезным революции…
— И что ты должен был вытерпеть?
— Они на мне тренировались, как добывать признания у пойманных врагов народа.
— Ну?! — Воробей весь напрягся, ему стало нехорошо. |