– Мне и притворяться не надо, – произнес Козлов дрогнувшим голосом.

– Только ты свои догадки ему не высказывай, понял? Если сделаешь так, все будет хорошо.

– А если потом Шпит решит разобраться со мной?

– Думаю, он уже ни к кому претензий иметь не будет, – ухмыльнулся Дорогин.

И Козлов, глядя на этого сильного человека, понял: ему по зубам многое, даже Шпит.

– Смотри, если подведешь, хреново тебе будет.

Козлов остался один на пустынном берегу, на самом краю обрыва. Дорогин исчез, словно растворился в темноте. Ни ветка не хрустнула, ни камешек. Ему на мгновение показалось, будто все случившееся – плод его воображения, но болела рука, на лице саднили царапины.

– Эй, – негромко позвал Анатолий. Никто ему не ответил. Журналист пробрался сквозь кусты и вновь оказался на пустынной дороге. Редкие фонари освещали тротуар. Он шел медленно, прикидывая, что теперь следует предпринять. Козлов был умным человеком, поэтому тут же отмел возможность обратиться к друзьям из ФСБ и милиции. Он миновал, даже не посмотрев в его сторону, телефон-автомат, затем второй, третий. Анатолий шел, пока не оказался у крыльца редакции. Постоял, выкурил две сигареты, затем решительно шагнул в приоткрытую дверь.

Охранник документов не спрашивал: Козлова он хорошо знал, лишь на мгновение оторвал взгляд от экрана телевизора.

– Что-то поздновато вы сегодня.

Яркая настольная лампа освещала журнал на столе охранника. Козлов же стоял в тени, поэтому царапин на его лице тот не увидел.

– Черт бы побрал эту работу, Петрович! – бросил Козлов и медленно поднялся в редакцию.

Телефонная трубка показалась ему тяжелой и холодной, как могильный камень. Пальцы не слушались, когда журналист набирал номер.

– Шпит… – устало проговорил Козлов в трубку, – хреновина получилась, ты меня круто подставил.

– Я тебя никогда не подставлял, – раздраженно проговорил Шпит.

– Меня только что отловил этот урод” к которому мы сегодня ездили, и долго мучил, пытался дознаться, что мне известно.

– Давно это случилось?

– Только что. В городе. Я звоню из редакции, приезжай, все расскажу. Он не мог далеко уйти.

– Подожди, сейчас еду.

Козлов тяжело опустил трубку на рычаги.

– Ну вот, я и сделал свой выбор. – проговорил он, открыл тумбочку письменного стола и вытащил из нее початую бутылку коньяку.

Анатолий пил жадно, но мелкими глотками, понимая, что напиться можно легко и быстро. Он едва заставил себя оторваться от горлышка бутылки и посмотрел сквозь стекло на свет.

– Не слабо, двести граммов засадил. А не полегчало.

По тону, каким говорил Шпит, Козлов понял, что тот приедет незамедлительно, и вновь начнутся расспросы.

«Неужели журналюга не позвонит? – уже в третий раз подумал Сергей. В людях он ошибался редко. – Козлов умен и труслив, значит, позвонит.»

Шпит сидел в кресле-качалке, закинув ноги на стол, и смотрел на экран телевизора, укрепленного под низким потолком. Чувствовалось, что ему все равно, что именно смотреть: последние новости, художественный фильм, концерт симфонического оркестра. Главное, чтобы картинки перед глазами мельтешили.

На окраине города всегда тише, чем в центре. Долгий телефонный звонок долетел до слуха Дорогина. Шпит лениво поднялся, и маленькая трубка спряталась в его кулаке. Говорил Шпит недолго. Лицо его из спокойного превратилось в злобное.

– Садко, Лебедь, едем! – коротко распорядился он, сбегая по крутой лестнице во двор.

На этот раз Шпит оставил открытый “мерседес” в гараже, выехал на УАЗике.