Эми видела, что оба старика были так счастливы, что будь они кем-то другим, они бы сейчас тоже прыгали и скакали по всему острову, крича от радости, как Гамильтон и все остальные Холты, а потом бы стали обнимать и громко поздравлять Дэна, Эми и Нелли. Но Фиске только зажмурился, смахнув слезы, и удивленно закачал головой, глядя на детей, как на чудо света. А мистер Макентайер даже позволил себе некое подобие улыбки.

— Ну что ж. — Макентайер почти непринужденно откинулся на камень, впервые в жизни испытывая небывалую легкость.

— Э-э-э… нет, — взялась за дело Нелли. — Это все, что вы можете сказать? Ну-ка, быстро скажите Эми и Дэну, что они спасли мир! И поблагодарите их за то, что они избавили мир от этой женщины, этого воплощения зла и угрозы всему живому! И за то, что они смогли примирить и объединить самую большую в мире семью, члены которой веками вели междоусобные войны друг с другом. И еще… еще вы должны попросить у них прощения за каждый самый маленький синяк, за все их царапины, ушибы, головную боль, истерзанные сердца и израненные души. За все то зло и горе, которое им пришлось пережить, собирая эти ключи. А после этого вы должны ответить Дэну на его вопрос.

— Спасибо вам. Огромное, огромное спасибо. И простите нас. И… какой был вопрос? — спросил мистер Макентайер, который, как старый матерый прокурор, просто тянул время.

— Что нам теперь делать? — спросил Дэн. — Формула у нас. Теперь ее надо выпить и править миром? Но даже Оливия Кэхилл говорила, что это слишком опасно. Или мы должны разделить ее со всеми Мадригалами? Или со всеми кланами Кэхиллов? Или со всем миром?

Эми не верила своим ушам. Неужели этот взрослый рассудительный человек ее мелкий брат? Не может быть! Когда это он успел все обдумать? И успел так измениться? Ведь собери он каким-то чудом все ингредиенты в начале гонки, он выпил бы все залпом и не поделился бы!

— И почему важно было найти эти ключи именно сейчас? — продолжал он. — Что случилось? Почему Грейс, а с ней, я думаю, и все Мадригалы позволили участвовать в их поисках даже Изабель? И Коре Уизард, и Холтам, и Алистеру? Почему? После нескольких столетий ожиданий?

— Грейс была смертельно больна, и она не видела другого выхода, — сказал Макентайер, избегая смотреть Дэну в глаза.

— Но Грейс могла бы оставить нам какое-нибудь письмо, подсказку или хотя бы объяснить, что все это значит, — сказала Эми. — Подождать, пока мы с Дэном еще немного вырастем, повзрослеем. Или подождать, когда умрет Изабель. Или…

— Прошу вас, пожалуйста, — умоляющим тоном обратился к ним Фиске. — Давайте просто отпразднуем вашу победу? Зачем вам все это? Давайте будем просто счастливы и будем радоваться тому, что вы сделали. Ведь это же невероятно! И не будем задавать такие вопросы, на которые… нет ответа.

— Правда? — ответила Нелли. — А мне лично обычно бывает небезразлично, что именно я праздную и почему!

Мистер Макентайер и дядя Фиске многозначительно переглянулись.

— Они просто неудержимы! И как их после всего этого оберегать? — проворчал Макентайер.

Эми не понимала. Почему они не могут ответить на самый главный вопрос? На Ямайке дядя Фиске как-то проговорился, что Гидеон Кэхилл вовсе не предназначал эту формулу для членов своей семьи. Он просто хотел придумать лекарство от чумы.

И тут она невольно вскрикнула.

— Рецепт! — произнесла она. — Чума… Неужели скоро должна начаться эпидемия чумы?

Макентайер и Фиске нахмурились.

— Нет… необязательно, — сказал Макентайер и нерешительно пожал плечами.