Я так шикарно выглядел, что был уверен: старая леди будет удивлена. Что там врачи… танцоры… вот генерал при пяти звездах — вот это да! Ни у кого нет такого длинного имени: генерал Бартоломью Скотт Уинслоу-Шеффилд. Даже Джори Джанус Маркет Шеффилд — не так шикарно звучит. Я объявил свое государство в состоянии войны.

Думал, мне откроет тот старый скрюченный дворецкий, но открыла сама старая леди. Я видел ее несколько раз. Она держала дверь полуоткрытой, и длинный солнечный луч упал на пол.

— Барт? — прошептала она.

В голосе было и удивление, и счастье. Неужели она вправду так рада меня видеть? Да она же и не знает меня; мы просто виделись через стену.

— Как чудесно, Барт, что ты пришел! Я надеялась, что это случится…

— Отойдите, мадам! — скомандовал я. — Вы окружены моими солдатами. — Я сделал свой голос по возможности грубым. — Нет смысла сопротивляться. Предлагаю вам сдаться и поднять белый флаг. Другого выхода у вас нет.

— Ах, Барт, — глупо смеясь, проговорила она. — Так мило с твоей стороны было принять мое приглашение. Сядь рядом со мной и поговори. Расскажи мне о себе, о своей жизни. Расскажи: счастлив ли ты? А твой брат — он счастлив? Любишь ли ты своих родителей, нравится ли вам ваш дом и место, где вы поселились. Я хочу все о вас знать!

Я с громким стуком закрыл за собой дверь, как сделал бы любой настоящий генерал. Очень странно было, что ее ярко-голубые глаза смотрели на меня и улыбались, в то время как половина лица была закрыта проклятой черной вуалью. Все мои военные планы рухнули. Вуаль меня пугала и сбивала с толку.

— Леди, — заговорил я, вновь чувствуя робость и неуверенность, — Вы меня позвали вчера во дворе… вы сказали, я могу приходить, когда мне станет скучно… я убежал и пришел…

— Убежал? — спросила она странным голосом. — Тебе что, приходится убегать от родителей? Они часто наказывают тебя?

— Не-а, — отвечал я. — Да это все равно бесполезно. Мне не больно, когда меня шлепают; а если, например, оставить без ленча, так я вообще не люблю есть. — Я понизил голос и добавил: — Мама с папой сказали мне, чтобы я «не досаждал» богатым старым леди, живущим в таинственных домах…

— Вот как! — со вздохом произнесла она. — А ты знаешь многих старых леди, живущих в таинственных домах?

— Нет, мэм, — смутился я и отошел к стене небольшого зала, выходящего на дорогу, чтобы видеть, кто проходит мимо.

Я прислонился к стене, достал из кармана брюк трубку и спички, чтобы закурить после тяжелого похода. Она села в деревянное кресло-качалку и наблюдала за мной. Она спокойно смотрела, как я пускаю в ее комнате кольца дыма, и слабо улыбалась. Глупая вуаль при дыхании колебалась на ее лице. Может, она и спит в ней?

— Барт, я часто слышу, как вы с братом играете во дворе. Иногда я даже подставляю к стене лестницу и забираюсь на нее, чтобы подсмотреть за вами — надеюсь, это тебя не обидит?

Я не отвечал, выдувая кольца дыма ей в лицо.

— Барт, пожалуйста, скажи что-нибудь… посиди, расслабься, чувствуй себя, как дома. Я хочу, чтобы мой дом был открыт для вас с Джори. Моя жизнь так одинока, мне не с кем поговорить, кроме старика-дворецкого. Его зовут Джон Эмос. Мне так приятно думать, что по соседству живет полноценная, дружная семья. А со мной ты можешь говорить о чем угодно, обо всем, правда.

Мне было не о чем говорить. Да и о чем можно говорить со взрослой женщиной?

— Не надо шпионить за мной и моим братом.

— Я не шпионила, — поспешно сказала она. — Я просто подрезала розы, которые у меня вьются по стене.