Но оказалось, мама была права, и квартира пришлась отставному капитану как нельзя кстати. Правда, за полтора месяца пьяного разгула жилплощадь заросла мусором и грязью, превратившись в неопрятную ночлежку. Гор и его нетрезвые гости менее всего заботились о чистоте. Сестра первые две недели пыталась наводить порядок, уговаривая Станислава наладить быт и бросить пить, но потом и она махнула рукой и не появлялась у брата, а лишь изредка звонила по телефону, проверяя, живой он или нет.

Друзья юности, радостно встретившие возвращение Стаса в родные пенаты, не выдержав объемов выпиваемого и темпов «праздника жизни», один за другим откололись. При нем остался лишь верный оруженосец Олег Зурнаджиев по прозвищу Газировка, школьный товарищ Гора. Станислав не помнил, отчего еще с детства прилепилась к Олежке эта кличка. То ли из-за того, что тот любил эту самую газированную воду, а может просто — из-за зудящих «з-з» и «р-р» в фамилии, напоминающих шипение газировки.

Сын азербайджанца и украинки, донельзя худой, с черными как смоль волосами и голубыми глазами появился в шестом классе, отучился до самого выпускного и осел в Одинцове, хотя первоначально планировалось, что в этом городе семья то ли мостостроителя, то ли инженера-дорожника задержится не более чем на год-полтора. Папа Газировки действительно через год с небольшим уехал куда-то далеко в Сибирь на строительство очередной трассы, оставив семью в Подмосковье. Восстала против кочевой жизни мама Олежки, которая впервые за полтора десятка лет семейной жизни обрела, хотя и в коммуналке, собственный угол, причем в непосредственной близости от Москвы. Весомым аргументом было и то, что сын должен учиться в нормальной школе, а там, куда отправлялся папа-мостостроитель, с получением среднего образования было туго.

Возможно, если бы отец Газировки настоял и забрал семью с собой, судьба Олега сложилась бы по-иному, но, осев в Одинцове, счастливой жизни и покоя сын с матерью не получили. Папаша растворился где-то в таежных просторах и еще полтора года присылал довольно приличные суммы, однако потом в один момент поток дензнаков иссяк, и семья Зурнаджиевых резко села на мель. Мать трудилась на двух работах, чтобы «поднять» сына, но тот подниматься особого желания не испытывал. Кое-как окончил школу, в вуз, естественно, не поступил, в армию не взяли по хилости здоровья, а работать особого желания у Олежки не было. Болтался, как экскременты в проруби, подрабатывал то грузчиком в магазине и на рынке, то подсобником на стройке, но нигде больше месяца-двух не задерживался. Так что основным источником жизни семьи Зурнаджиевых продолжали оставаться заработки матери. Из коммуналки они так и не выбрались, жили вдвоем в двенадцатиметровой комнатушке.

Пил Газировка постоянно, но в меру. И с деньгами были трудности, да и здоровье не позволяло излишне окаянствовать на ниве пития. Олежка с воодушевлением воспринял появление в Одинцове своего школьного товарища и его относительную состоятельность. Выпить и закусить на халяву Газировка был всегда готов, а тут еще и сдача на сигареты перепадала…

В общем, сделался Олежка верным оруженосцем впавшего в загул Стаса Гордеева. Пользы от него было немного, но в магазин сгонять — пожалуйста, найти среди ночи работающий бар — нет проблем, да просто — живая душа рядом. Кстати, и местная милиция не то чтобы уважала Олежку, но знала, что неприятностей от парня ждать не приходится — тихий он алкаш, безвредный. Потому менты зря не приставали, а заодно с ним и Гора не трогали.

Вот только неприятности недолго обходили стороной бывшего капитана спецназа. Забрели однажды поздно вечером Стас с Газировкой в придорожное кафе на окраине, расположенное у Можайского шоссе. Хотели просто пива выпить, а нарвались на крупный скандал с серьезными последствиями.

Приняли они в баре по сто граммов водочки, загладили наркомовскую дозу кружечкой разливного пива, с собой прихватили по паре бутылочек и отправились восвояси.