В салоне было тепло, пахло кожей и одеколоном Брайана. Этот свежий, с хвойными нотками запах почему-то еще больше разозлил Энни. Как только она пристегнула ремень безопасности, Брайан дал газ. Несколько минут в машине висело напряженное молчание, наконец он спросил:

— Может, объяснишь, почему ты так раскипятилась, что у тебя до сих пор пар из ушей идет?

— И ты еще спрашиваешь?! — Энни сердито покосилась в его сторону. — Оказывается, ты ловкий манипулятор. Сначала велел мне не беспокоить Селин и не говорить ей про папу, а потом стал ее допрашивать.

— Я ее не допрашивал.

— Меня не обманешь, я сама слышала! «Ты в последнее время не разговаривала с отцом?» — передразнила Энни. — Не знаешь, где он, чтобы я мог натравить на него полицейских? Дружественный ход, ничего не скажешь.

Брайан невинно улыбнулся.

— Я всего лишь поддерживал светскую беседу.

— Тебе бы не бизнесменом быть, а политиком, Брайан Пирс, — пробурчала Энни. — Они тоже любят целовать детишек и демонстрировать публике, какие они человечные.

— Ты закончила?

— А как ты запудрил Селин мозги враньем насчет нас! — продолжала кипятиться Энни. — Твоя фразочка, что мне, дескать, нужно лечь пораньше, вообще ни в какие ворота не лезет!

— Но ведь это помогло нам уехать, не так ли? Я рассудил, что такой предлог прозвучит правдоподобно. — Брайан снова усмехнулся и посмотрел на Энни. — Мы ведь уже провели одну ночь вместе?

— Это было ошибкой и я хочу, чтобы ты забыл о том случае!

— Полно, Энни, мы оба получили удовольствие, и ты прекрасно это знаешь.

Его беззаботность в сочетании с возмутительной самоуверенностью лишь подогрели гнев Энни.

— Вот что я тебе скажу, — в ярости прошипела она, — я скорее лягу в постель с… с самим чертом, чем снова с тобой! Не смей больше ко мне прикасаться!

Брайан как-то странно посмотрел на нее, но промолчал. А Энни уже сожалела о своей резкости. Ее гнев прошел так же внезапно, как и вспыхнул, и она поняла, что во многом ее реакция вызвана шоком. Она расстроилась из-за отца и злилась на Брайана за его непробиваемую самоуверенность. Но ее последнее высказывание было явно лишним, она фактически оскорбила Брайана. Энни даже хотела извиниться, но язык не поворачивался.

Молчание затягивалось, и с каждой минутой Энни чувствовала себя все более неуютно. Она покосилась на Брайана. Его лицо было непроницаемым, и в самой этой непроницаемости Энни вдруг почудилось нечто угрожающее. Интересно, о чем он думает? Небось он тоже не лег бы еще раз со мной в постель даже за мешок золота, со стыдом думала Энни. Хорошо, что он достаточно галантен, чтобы не сообщить мне об этом.

Энни снова покосилась на Брайана. Он уже свернул на ее улицу и сбавил скорость. Энни стала лихорадочно думать, что бы такое сказать, чтобы разрядить обстановку, — как-никак, завтра ей предстоит встретиться с Брайаном на работе.

— Послушай, Брайан, ты должен меня понять, я не могла не рассердиться, ты говорил про моего отца ужасные вещи…

— По-моему, я говорил не столько о твоем отце, сколько о Кори, — спокойно перебил он. — Я знаю, что ты сердишься и переживаешь, но на всякий случай, если ты этого еще не поняла, уточняю: в этой ситуации я не злодей, а жертва.

Энни повернулась к нему и недоуменно нахмурилась. Как ни старалась, она не могла представить Брайана в роли жертвы, слишком уж он уверен в себе. Он хотел заполучить контроль над компанией ее отца и, вероятнее всего, получит желаемое. Энни уставилась на собственные руки. Как бы она ни относилась к Брайану, это не умаляло вины ее отца и Кори — если, конечно, они действительно совершили то, в чем Брайан их обвиняет.