Скука послужила гораздо лучшим стимулом для сборов, чем сам Уолтер, и он проявил достаточно сообразительности, чтобы понять это. Без всяких понуждений с его стороны Жервез и Мари уже через два дня были готовы выехать. В отличие от Ричарда, который непременно проявил бы несдержанность в подобной ситуации, Уолтера ничуть не раздражало медлительное продвижение, причиной которому служили телега с поклажей и громоздкая, роскошная дорожная двуколка. После смерти отца Уолтер часто сопровождал матушку в различных путешествиях и привык ко всему. Более того, пока дождь не лил особенно сильно, рядом с ним почти все время ехала Мари.

Уолтеру нравилось ее общество, хотя между ними не возникало того непринужденного взаимопонимания, какое он испытывал с Сибель. Мари, прежде всего, жаждала комплиментов, а затем – различных сплетен. Ее интересовали родственные связи всех, с кем им предстояло встретиться. И хотя Уолтер, стараясь угодить ей, поделился с ней всем, что знал о людях, его ремарки вскоре заставили Мари звонко рассмеяться и игриво подмигнуть ему.

– Либо все мужчины и женщины в Англии – святоши, – прощебетала она, – либо вы – сама невинность. Неужели вам известны только благочестивые стороны людей?

Уолтер почувствовал приступ отвращения, но ничем не выказал этого, а лишь просто пожал плечами.

– Я – не священник. Меня не интересуют грехи других людей. Мне вполне хватает и собственных.

– А грехи женщин вас тоже не волнуют? – не унималась Мари.

– Мне просто неинтересно говорить о них, – ответил Уолтер, надеясь отбить у девушки охоту к разговору на эту тему и в то же время не проявить открытой грубости, использовав резкое замечание, которое приструнило бы любую женщину, напрашивающуюся на неприятности.

– В таком случае, вы слишком беспокоитесь за свои собственные грехи, – весело парировала Мари.

Уголок широкого рта Уолтера подернулся, а веки наполовину прикрыли его светло-голубые глаза, придав им сонный, сладострастный вид. Однако он ограничился лишь неопределенным замечанием:

– Нет, не слишком.

Уолтера охватила волна физического возбуждения. Он не ошибся в своем ответе. Мари де ле Морес хотела поиграть. При первой встрече он сравнил ее с лакомым кусочком, однако все эти вопросы о его владениях и супружеском статусе заставили его насторожиться. Он опасался проявлять особый интерес, ибо Мари не соответствовала типу женщины, которую он желал бы иметь в качестве жены. Эта мысль воскресила в памяти Сибель, и Уолтер ощутил острую боль вины, которую сменило чувство негодования. О какой вине может идти речь, сказал он себе! Его не связывали с Сибель никакие обещания. Лорд Джеффри даже и виду не подавал, что ждет его предложения. Кроме того, женитьба не имеет никакого отношения к той любовной игре, в которую он так или иначе жаждал поиграть с Мари.

Мари о чем-то мило болтала, и Уолтер не отрывал от нее взгляда. Неплохо было бы понежиться с ней в постели, а поскольку Ричард и сам был не прочь в меру попользоваться своей свободой, Уолтер не думал, что могут возникнуть какие-то моральные преграды. Но была еще одна проблема: возможно, Ричард преследовал политические цели в отношении своей невестки, хотел создать союз, который не предполагал участие в жизни Мари других мужчин. Однако он легко выявит отношение Ричарда, когда они встретятся с ним в Бреконе, До тех же пор ему придется ходить по туго натянутому канату, не слишком обнадеживая леди Мари. Однако условия на дороге в ноябре не очень-то благоприятствовали развитию недозволенного любовного романа, поэтому опасность его слишком быстрого вызревания из словесного флирта была невелика.

Ни дождь, ни повозки с поклажей не задерживали продвижение путников из Хемела.