Но сейчас он, как выяснилось, вовсе и не собирался посвящать меня в очередную свою любовную историю. Он хотел… на судьбу мне, что ли, пожаловаться. Или на меня саму, я так и не разобралась толком. Оказывается, он уже недели две ходил вокруг одной красавицы, с которой познакомился, когда лежал в больнице после булгаковского ранения. И как раз сегодня собирался проявить активность и привести ее к себе на ночь. А тут я со своей просьбой, которая в результате обернулась приказом нашего командира. Григорий Абрамович умеет так попросить.

Я, конечно, жалеть его не стала, иронически над ним хмыкнула и растрепала ему волосы. Какой он мужчина, хоть и старше меня!

— Все, Игорек, хватит жаловаться, — сказала я ему серьезно и без всякой насмешки. — Я тебе не мама, в конце концов… Давай-ка рассказывай, что там вам Грэг сообщил об этом террористе, что роддом взорвал. А может, это и не он вовсе… Может, это бомба взорвалась какая-нибудь, что со времен войны еще лежала. В Тарасове такие случаи были. Здесь в войну много бомбили.

— У тебя-то с головой все в порядке? — спросил Игорек. — Роддом построили всего десять лет назад.

— Почему десять? — удивилась я. — Я тоже там родилась — во втором, у вокзала.

— Старый роддом снесли десять лет назад, а перед тем как сносить, сожгли вместе со всем оборудованием… Там обнаружили стафилококк, вирусный гепатит и еще кучу какой-то дряни, которая никакой дезинфекцией не выводится. И за год новый построили. Поэтому забудь про бомбы, которые с войны в корпусе здания лежат.

— Значит, террорист? — спросила я.

Я нисколько не была смущена тем, что Игорек «посадил меня в лужу». Дело в том, что я сама в нее села специально для Игорька, чтобы он почувствовал себя уверенно и перестал расстраиваться из-за какой-то глупой любовной истории. Вряд ли у него это серьезно. А если и впрямь что-то важное у него с этой медсестрой намечается, так это судьба, и тогда уж ничто не помешает. Никакая Оля Николаева со своими неожиданными просьбами.

— Я в этом уже не сомневаюсь, — убежденно ответил Игорек. — Грэг нам столько информации про все это вывалил…

— А как же эти сволочи, что хотели детей похитить? — спросила я. — Может быть, Кузнец, который их послал, специально взрыв устроил, чтобы под шумок младенцев выкрасть? За Кузнецовым такие дела числятся, он вполне мог на это пойти.

— Ну нет, Оленька! — возразил Игорь. — Кузнецов поступил бы по-другому. У него свой стиль. Он взрывать не стал бы. Слишком высока вероятность того, что младенцев увезут прежде, чем он успеет вклиниться в это дело. Кузнец пришел бы с пятью автоматчиками, перестрелял бы врачей и забрал все, что ему нужно. Я уверен: врут эти гады, что на Кузнеца работают. Скорее всего это целиком их идея — украсть младенцев, воспользовавшись суматохой во время взрыва. Знают же, сволочи, что много неразберихи в этот момент на месте происшествия. Не узнай Кавээн Степаненко, им бы это удалось.

— Зачем им столько детей? — недоумевала я.

— А затем, чтобы продать их потом. Хоть тому же Кузнецу, по дешевке, а уж он найдет, как выгодно перепродать такой товар. Сейчас на Западе дети из России хорошо идут.

Меня передернуло от такого выражения, хотя по смыслу я ничего возразить не могла. Дети и в самом деле стали сейчас предметом купли-продажи, объектом подпольного бизнеса.

— Ладно, — сказала я.