Эти типы распознают тайных любовников с первого взгляда. Сторонники более тонких методов протянут вам карту, раскрытую на странице с шампанским. Те, что понаглее, предложат его не вам, а вашей спутнице, твердо зная, что ни одна любовница не в силах отказаться от шампанского.

Прибавьте к этому суфле с ликером «Гранд Марнье» на десерт, коньяк двадцать девятого года, двухзначную цифру чаевых (вам ведь, возможно, придется вернуться сюда еще не один раз) и в итоге получите счет, который не стыдно будет вставить в рамочку и повесить на стену.

Машин у любовниц не бывает, потому что они им не нужны. Об общественном транспорте они имеют весьма смутное представление, хотя, кажется, как-то читали о нем в газете. Использовать вашу машину чересчур рискованно. В такси всегда грязно, а все таксисты — маньяки и грубияны. Остается только арендовать лимузин.

Ну как, вам достаточно?

Я подам на вас в суд

До сегодняшнего дня я с удовольствием рассказывал вам о некоторых маленьких, но довольно дорогих излишествах, делающих нашу жизнь приятнее и придающих смысл процессу зарабатывания денег. На этот раз, однако, мы остановимся на одной тоже весьма дорогой — и, к сожалению, все более распространенной — привычке, которая не приносит ни малейшего удовольствия несчастным, вынужденным за нее платить. Теоретически ее можно было бы назвать борьбой за справедливость. Практически она выражается в том, что вы добровольно отдаете огромные суммы людям, с которыми в обычной жизни не стали бы иметь ничего общего.

Что-то в корне неправильно устроено в мире, если юристы в нем нужны больше, чем хорошие повара, и тем не менее каждый год двери юридических факультетов распахиваются и выпускают в жизнь новую орду адвокатов, которые тут же начинают рыскать по улицам, выискивая примеры преступной небрежности, злоупотребления доверием, недобросовестной практики, уклонения от уплаты алиментов и прочих противоправных деяний и наводя ужас на простых честных граждан вроде меня или вас. На Манхэттене есть несколько офисных зданий (юристы любят кучковаться в центральных районах), в которых вы рискуете попасть под суд, случайно наступив соседу на ногу в переполненном лифте. Если выяснится, что пострадавшая нога принадлежит какому-нибудь столпу юриспруденции, вам легко могут вчинить иск за попытку нанесения тяжких телесных повреждений на основании и в порядке дела «Шульц против Донахью» 1923 года.

Я не одинок в своем отношении к юристам. Человечество испытывает недоверие к ним с тех самых пор, как научилось выговаривать слово «юриспруденция». «Крестьянин между двумя законниками подобен рыбе между двумя котами», гласит испанская пословица. «Только юристы и художники умеют у вас на глазах превращать черное в белое», считают датчане. «А первым делом давайте судейских всех убьем», — призывает Шекспир. Бенджамин Франклин, Торо, Эмерсон и многие другие неглупые люди отзывались об этой братии неприязненно и довольно резко. Так как же получается, что, невзирая на такую очевидную непопулярность, число их с каждым годом растет?

Этому способствует множество факторов, и, возможно, главный из них — языковая проблема. Для своих собственных вполне очевидных целей юристы изобрели специфическую форму вербальной коммуникации. Отдаленно она напоминает английский, смешанный с порцией кухонной латыни, но, с точки зрения простого человека с улицы, с таким же успехом они могли бы разговаривать на греческом. Поэтому, когда этот простой человек получает на руки постановление суда, повестку, предписание или другую загадочную бумагу, он впадает в ступор и спешит нанять переводчика, то есть, разумеется, юриста. После чего обе стороны приступают к своему любимому занятию: длительным переговорам на тарабарском наречии, которые ничего не понимающий клиент вынужден оплачивать по ставке, от каковой у бедняги волосы встают дыбом.