— Но фотографии…

— Я предполагаю, что Джерри Доусон был моим троюродным братом. То, что мы так похожи, — проявление наследственности. На самом деле я не думаю, что мы так уж похожи. Между фотографией вашего отца и той, что на обложке моей книги, несколько лет разницы. И даже в расцвете лет я никогда не был таким красавцем.

Селина уставилась на него. Она никогда не видела такого загоревшего человека, который бы так нуждался в том, чтобы кто-нибудь пришил ему пуговицу к рубашке, которая была широко распахнута, так что виднелись темные волосы на груди, а рукава закатаны до самых локтей. Она почувствовала себя странно, как будто не контролировала свое тело и не знала, что оно начнет вытворять. У нее подкосились ноги, глаза наполнились слезами, она даже могла начать его бить за то, что он стоял перед ней, говоря, что он не ее отец. Что все это правда и Джерри Доусон мертв.

Он продолжал говорить:

— …Мне жаль, что вы проделали весь этот путь. Не берите в голову… такую ошибку легко было сделать… в конце концов…

У нее в горле застрял комок, который причинял ей боль, а его лицо, придвинутое близко к ней, стало затуманиваться и поплыло, как бы погружаясь на дно пруда. Ей было слишком жарко, но вдруг сейчас она стала замерзать, по коже побежали мурашки. Он спросил, и казалось, что он говорит издалека:

— Вы в порядке?

И к стыду своему, она поняла, что в конце концов не упадет в обморок и не накинется на него в ярости, а просто позорно зальется слезами.

Глава 6

Она спросила:

— Вряд ли у вас есть такая безделица, как носовой платок?

У него не было платка, но он пошел и принес большую коробку с бумажными салфетками, которую сунул ей в руки. Она вытащила одну, высморкалась и сказала:

— Не думаю, что они все понадобятся.

— Не уверен.

— Извините. Я не собиралась этого делать. Я имею в виду, плакать.

— Уверен, что нет.

Она достала еще одну салфетку и снова высморкалась.

— Я слишком долго ждала. И вдруг стало так холодно.

— Действительно похолодало. Солнце скрылось. Передавали еще одно штормовое предупреждение. Присядьте-ка.

Он взял ее под руку и отвел к гигантскому дивану, а так как она все еще дрожала, накрыл ее колени красно-белым одеялом и сказал, что принесет ей немного бренди. Селина сказала, что не любит бренди, но он все равно пошел за ним, и она смотрела, как он, стоя за стойкой в маленьком камбузе, отыскал бутылку и стакан и налил ей выпить.

Когда он принес ей стакан, она сказала:

— На самом деле мне надо чего-нибудь поесть.

— Все равно сначала выпейте.

Стакан был маленький, из толстого стекла, а бренди неразбавленный. Селину передернуло. Когда она все выпила, он взял пустой стакан и, возвращаясь на камбуз, перемешал угли в камине и подкинул еще полено. Угли рассыпались, покрывая свежее полено серой золой. Наконец Селина увидела красную вспышку и крохотный огонек. Она сказала:

— Вам даже не надо их раздувать… уже горит.

— Здесь умеют строить камины. Что вы хотите поесть?

— Мне все равно.

— Суп. Хлеб с маслом. Холодное мясо. Фрукты.

— У вас есть суп?

— В банке…

— Это ведь такая мука?

— Ну, не такая уж по сравнению с тем, когда вы плачете.

Селина обиделась:

— Я не хотела.

Пока суп разогревался, он вернулся, присел на край приступки у камина и продолжил разговор.