|
Их отношения друг с другом вызывали у нее бесконечные размышления. Ребенком, когда Агнес, ее няня, ходила с ней в парк, она всегда робко пристраивалась рядом с играющими детьми, мечтая о том, чтобы ее пригласили в игру, но боясь попросить об этом. Ее приглашали нечасто. Ее одежда всегда была слишком опрятной, а Агнес, сидящая на ближайшей лавочке и занятая вязанием, могла выглядеть очень суровой. Если ей представлялось, что существовала опасность, что Селина подружится с детьми, которых старая миссис Брюс несомненно сочла бы «неподходящими», тогда Агнес сматывала клубок шерсти, протыкала его спицами и объявляла, что пора возвращаться в Квинз-Гейт.
Они жили семьей женщин — маленьким женским мирком, управляемым миссис Брюс. Агнес, некогда бывшая ее горничной, и миссис Хопкинс, повариха, и Селина — все они были ее послушными подданными, и мужчины, за исключением мистера Артурстоуна, бабушкиного адвоката, или, в последние годы, мистера Родни Экланда, представлявшего мистера Артурстоуна, редко переступали порог дома. Когда же такое случалось — починить трубу, кое-что немного подкрасить или снять показания счетчика, — Селина неизменно находилась туг как тут, задавая вопросы. Женат ли он? Есть ли у него дети? Как зовут его детей? Куда они ездят на каникулы? Это был один из способов разозлить Агнес. — Что бы сказала твоя бабушка, если бы могла тебя услышать, — отрывать человека от работы? — Я не отрывала его. — Иногда Селина могла быть упрямой. — Почему ты хочешь говорить с ним? Она не могла ответить, потому что не понимала, почему это так важно. Никто не говорил с ней об отце. Даже само его имя никогда не упоминалось. Селина даже не знала, как его звали, так как миссис Брюс была матерью ее матери и Селина носила ее фамилию. Однажды, чем-то возмущенная, она прямо спросила: — Я хочу знать, где мой отец. Почему у меня его нет? У всех есть отцы. Ей было сказано холодным, но довольно ласковым тоном, что он умер. — Ты хочешь сказать, что он в раю? Миссис Брюс дернула запутавшийся узел на шерсти. Трудно проглотить мысль о том, что Тот Человек утешается с ангелами, но ее религиозное воспитание было сильно и не стоило разочаровывать ребенка. — Да, — ответила она. — Что с ним случилось? — Его убили на войне. — Как убили? Как его убили? — Она не могла представить ничего более ужасающего, чем быть сбитым автобусом. — Мы так об этом и не узнали, Селина. Не могу тебе рассказать. А теперь, — миссис Брюс взглянула на часы, давая понять, что разговор закончен, — пойди и скажи Агнес, что тебе пора на прогулку. Агнес, если к ней получше подступиться, оказалась немного более разговорчивой. — Агнес, мой отец умер. — Да, — сказала Агнес. — Я знаю. — Давно он умер? — Во время войны. В 1945 году. — Он меня видел? — Нет. Он умер до того, как ты родилась. Это обескураживало. — А ты его видела, Агнес? — Да, — неохотно сказала Агнес. — Когда твоя мама обручилась с ним. — Как его звали, Агнес? — Этого я тебе не могу сказать. Я обещала твоей бабушке. Она не хочет, чтобы ты знала. — Ну, а он был симпатичным? Красивым? Какого цвета у него были волосы? Сколько ему было лет? Он тебе нравился? Агнес, у которой тоже были высокие моральные принципы, ответила на один вопрос, на который она могла ответить правдиво: — Он был очень красив. Ну, я думаю, достаточно. Поспеши, Селина, и не волочи ноги: ты сотрешь подошвы своих новых ботинок. |
