Она почувствовала напряжение сжатой пружины, несмотря на сдержанность, с которой он говорил. Ее запястья по-прежнему оставались в безжалостном плену.

— Вы же знаете, я лишена подобных предрассудков.

— И сейчас вы это мне продемонстрировали, — констатировал Эван все тем же ровным голосом. — Будем считать, вы просто не поняли. Я ожидаю, что вы будете следовать основным условиям сделки, проявляя личную преданность мне и хотя бы немного чести. Не хотелось бы опасаться, что вы вновь попытаетесь ограбить меня и бежать.

— Но ведь вы в любом случае не сможете мне никогда доверять, — вызывающе заметила она.

— Само собой, — довольно беззаботно ответил он. — И все же не хотелось бы получить подтверждение собственной правоты!

— Вы даже не снизошли до того, чтобы разозлиться на меня! — Почему-то его спокойствие бесило ее, будто из-за этого ее замысел провалился дважды.

— Вы заблуждаетесь, — возразил Эван. — Вам в самом деле удалось разозлить меня.

Разжав хватку, он протянул руку к капюшону накидки, откинув ее назад. Длинные пальцы пробежались по прядям волос, слегка подталкивая ее голову, пока лицо Лотты не оказалось совсем близко. И тут она почувствовала жар ярости, рвущийся у него изнутри. Какой невероятный контраст с его ровным, лишенным эмоций голосом!

— Я нечасто даю волю своим эмоциям, — сообщил он свирепым шепотом. — Вам стоит это знать и никогда не забывать, если в будущем вы пожелаете угодить мне.

— Угодить вам? Не имею ни малейшего желания угождать! Разве вы еще не поняли? — с возмущением выпалила Лотта.

— Ко всему прочему вы еще и неблагодарны. — Его голос прозвучал даже весело. — А стоило бы оставить вас в том борделе, где вам предстояло и дальше обслуживать половину Лондона.

— Взамен вы купили меня с той же целью!

— Я предоставил вам выбор, — заметил Эван.

Он произнес это тем ледяным тоном, который красноречиво свидетельствует о ярости, клокочущей внутри.

— Я предупреждал, мне не нужна любовница, которая действует не по своей воле и выбору. Вам не стоило идти со мной.

— Но это значило отказаться от денег! — разъяренно вскричала она.

Наступила пауза, затем Эван громко рассмеялся:

— Я так и знал, что вы окажетесь продажной кокоткой.

Он сжал лицо Лотты ладонями и страстно и сильно поцеловал ее. Лотте почудилось, что злость лишь прикрывает пульсирующее внутри жгучее желание. Ярость и желание переплелись в нем неразрывно. Еще в борделе она поняла, что он жаждет близости, но уже тогда знала, что его выбор — воздержание. Его сдержанность сильно озадачивала, ведь любой другой мужчина на его месте давно дал бы волю своей похоти. Видимо, злость зажгла его кровь и контроль ослаб. Теперь Лотта поняла, насколько бурные чувства вызвала попытка побега. Там, в глубине его души, жила ярость, темная и неуправляемая. Эван привык прятать ее глубоко и держать крепко в самых глубинах души.

Эван провел языком по нижней губе, проникая глубже в рот, чтобы пробовать и завоевывать. У Лотты закружилась голова. Всего час назад единственным чувством в ее груди была полная заброшенность. Теперь все, что мучило, слилось со вскипевшей злостью и столкнулось, сливаясь в единый поток, с подобными страстями, которые кипели в душе Эвана. Он действовал как захватчик, но и Лотта отвечала с той же страстью и яростью.

Она придвинулась так, чтобы заставить его ноги раздвинуться шире. Желание ощутить его эрекцию у своего бедра дурманило ее. Лотта сильно прижалась к нему и услышала, как он застонал.