Мне приходится тащить всю коробку к небольшому дисководу. Я изучаю его и долго пытаюсь включить воспроизведение. Не получается, снова не получается. Я нажимаю на много кнопок, пока внезапно шипение за спиной не вызывает у меня ледяной глоток воздуха. Словно призрака призвала. Оборачиваюсь и вижу, что диск запустился.

Медленно выпрямляюсь, наблюдая за мальчиком Слэйном, лежащим на холодном каменном полу. Он голый, весь сжался от холода и постоянно кашляет. Рядом с ним я вижу волка. Тот скулит, пытается дотянуться до Слэйна, но цепи, приковывающие животное, не позволяют ему причинить вред Слэйну. Мне приходится прокрутить видео, потому что это долгие часы уничтожения всего хорошего в Слэйне. Я нажимаю на кнопку и смотрю, как Слэйн забирается на волка и обнимает его. Он тихо плачет, захлёбываясь жутким кашлем. Волк уже мёртв. Они оба так и лежат в хрипе, доносящемся из горла Слэйна, пока не появляется высокий мужчина.

– Плохо, Слэйн. Плохо. Две недели, и ты сдался. Жизнь тебя уничтожит, но ничего, у нас ещё есть время, чтобы ты стал лучше. – Мужчина тянет руку к Слэйну, но тот скалится и отползает назад.

Видео прекращается. Вставляю другой диск, и меня моментально оглушают звуки музыки. Это Моцарт, уже известная мне композиция, которую Слэйн называет «Музыкой злодея». Я с ужасом распахиваю глаза. На экране Слэйна жестоко бьют по всему телу. На его коже фиолетовые борозды. Его маленькое и щуплое тело дёргается от каждого удара. Я вижу, как он сцепил губы, боясь издать хотя бы звук. А удары летят и летят на его тело. Меня начинает тошнить от этой жестокости. Я быстро перекручиваю видео, пока Слэйна не оставляют в покое. Хотя этот ублюдок, который назывался его отцом, бил его три часа. Чёртовых три часа! На Слэйне нет живого места. Он лежит на полу, словно мёртвый. Съёмка продолжается, но я перекручиваю её. Идут долгие часы его восстановления. Дни. Две недели. Всё это время ему только раз в день приносили воду и миску с кашей. Но он ел очень мало, отчего у него начали выпирать рёбра. Он умирает, но не сдаётся.

Свист плети заставляет меня подскочить на месте. Я взвизгиваю и жмурюсь, пропуская момент, когда Слэйна снова бьют. Не могу смотреть на это и быстро перекручиваю видео. Оно прекращается. Я меняю диск, и там, видимо, прошло некоторое время, потому что на Слэйне нет фиолетовых синяков. Они уже жёлтые. А также его волосы отросли и доходят до плеч. Они слиплись от грязи и пота.

Слэйну бросают на пол зайца, он хватает его руками, по которым сразу же бьют. Заяц падает на пол и быстро куда то убегает.

– Я сказал тебе быть животным. Животные не едят руками, Дьявол. Они едят ртом. Они разрывают свою добычу. Поймай свою еду. Если не сделаешь этого, умрёшь. Кормить тебя теперь не будут.

– Господи, – шепчу я.

– Не надо, пожалуйста, – хрипло просит тонким голосом Слэйн, умоляюще смотря на отца.

– Надо, Дьявол, надо. Иначе тебя убьют. Ты не понимаешь? Тебя убьют. И больше ты не разговариваешь со мной. Ты рычишь или скулишь. Ты животное, Дьявол, а не человек. Ты животное. Ты должен найти себе еду.

Мужчина выходит из кадра, оставляя только Слэйна и скачущего недалеко от него зайца. Слэйн так и сидит в углу, стараясь побороть голод. Думаю, его снова довольно долго морили голодом. Слэйн выгибается от желудочных спазмов, но кусает свой кулак, наблюдая за зайцем. Я знаю, что будет дальше, поэтому перематываю до момента, когда Слэйн срывается с места. Прошло полтора суток, и он не выдержал голода. Он следовал инстинкту выживания. Я с болью смотрю на то, как Слэйн душит зайца и вижу слезу, скатывающуюся по его лицу. Он поднимает голову наверх и кричит от жестокости, которую его заставили проявить.