– У нас не только клубы, Энрика.

– Без разницы, – передёргиваю раздражённо плечами. – Это косвенное убийство. Ты хороший человек, Слэйн. Твой отец хочет тебя запачкать своими грехами, и они точно не будут приятными.

– На самом деле именно грех вызывает приятные эмоции.

– Воровать и убивать. Серьёзно? – Вскидываю шокировано брови.

– Секс вне брака тоже считается грехом. Похоть. Разврат. Гнев. Зависть. Чревоугодие. Унынье. Алчность. Гордыня. Скажешь, что не испытывала ни одного?

– По идее я изначально уже грешна. Все люди имеют первородный грех, так что неактуально. Я говорю про другое. Это грехи, которые можно исправить. А есть ведь смертные грехи. Убийство. Насилие. За это твой отец будет гореть в аду, – выплёвываю с ненавистью я.

– Ты уверена, что мы уже не в аду, Энрика? Разве всё это не похоже на чистилище? Посмотри, люди предают, обманывают, изменяют, убивают, воруют на каждом шагу. Они все живут в грехах.

– Тогда в чём суть рая? Где он? После смерти? Если так, то я готова сдохнуть прямо сейчас, – фыркаю я.

Слэйн странно ухмыляется и останавливает машину. Я озадаченно оглядываюсь. Мы стоим на мосту.

– Почему мы здесь? – Удивляюсь я.

– Смерть не так далеко, как ты думаешь, Энрика. Выходи из машины, – холод в голосе Слэйна парализует меня.

Глава 29

Я испуганно озираюсь по сторонам. По серой и грязной дороге, покрытой слякотью, проносятся машины, пока Слэйн ведёт меня к середине моста по такому же вязкому тротуару. Грязь и мокрый снег разлетаются от наших быстрых шагов в разные стороны, а тёмное небо играя серо синими тонами надавливает над нами. Слэйн останавливается прямо по центру и отпускает мою руку.

– Зачем мы пришли сюда? – Сдавленным шёпотом спрашиваю его.

– Ты хотела увидеть смерть в лицо. Вот она, Энрика, – он спокойно показывает пальцем на тёмную воду под нами.

– Не понимаю, – хмурюсь я, а сердце рвётся из груди от высоты моста. Я не любительница высоты.

– Я видел больше дюжины самоубийц, которые прыгали с этого моста. Некоторые из них выплывали и понимали, что ещё хотят жить, но не справлялись с судорогами и тонули. Другие падали головой вниз или спиной, ломая позвонки и умирая моментально.

– И ты смотрел на это? – Ужасаюсь я. – Ты им не помог?

– Нет. Это был их выбор не мой. Некоторые из них умирали от неразделённой любви, от предательства своих мужей, от долгов, от совершённых преступлений. В газетах потом писали про них и про найденные тела.

– Но почему ты им не помог? Почему просто смотрел? Зачастую самоубийцам нужно плечо, на которое можно облокотиться, да и то ненадолго, – я в шоке перевожу взгляд на воду, а потом снова на Слэйна.

– А почему я должен был?

– Потому что ты человек. Потому что так поступают люди.

– Но люди дерьмо, – замечает Слэйн.

– Да… но ты ведь нет.

– Точно?

Я открываю рот и закрываю его. Уже не знаю. Смотреть на то, как умирают люди, страшно и чудовищно. Умирают по чьей то воле, потому что они неосознанно идут порой на этот шаг. Они потеряны. Они не знают, что им делать дальше.

– Сейчас ты в смерти тоже не видишь угрозы? Не боишься её, Энрика? Не готова противостоять ей, а позволить другим решать за тебя? Насколько я помню, после больницы и жестокого избиения, после нескольких изнасилований, потери всей своей семьи, ты всё же боролась против смерти и выбрала выживание.