Слэйн, крепко держа меня за руку, ведёт сквозь толпу. Она расступается перед ним, как перед чёртовым Богом. Люди останавливаются и смотрят на него. Девушки облизываются, а мужчины делают вид, что это всего лишь очередная богатая задница. Вау. Но никто не замечает меня. Никто. Здесь все в откровенных нарядах в духе Дейзи. Я одна одета так, как будто собралась выгулять собаку. Понятно, почему на меня никто не обращает внимания и это хорошо. Я бы не хотела, чтобы меня пожирали взглядами и трахали глазами, как Слэйна. Последнее вот мне не нравится. Меня бесит, что ни одна стерва не замечает, что он держит меня за руку, а не их. Им плевать, а вот мне… совсем нет. Этот крутой парень со мной, ясно? Со мной.

Ревность изъедает мои мысли, а Слэйна ничего не волнует. Он даже не смотрит ни на кого, а только идёт вперёд. Перед нами открывают двойные двери, и мы оказываемся в более тихом помещении. Мы спускаемся по лестнице, и я слышу крики из за закрытых тёмных дверей. Здесь приглушён свет и тоже стоит охрана.

– Мистер Нолан, рад видеть снова, – один из охранников улыбается ему.

Слэйн только кивает.

– Запомни её. Энрика. Она всегда со мной, – бросает он. Двое мужчин оглядывают меня сканирующими взглядами, а потом открывают двери.

– Ты как чёртов бандит. Это жутко, – шепчу я, когда мы проходим в большое помещение. Здесь толпятся мужчины и женщины у странных стоек, похожих на кассы «Макдональдса».

– Ставки. Они делают ставки, – объясняет Слэйн и ведёт меня дальше. Мы снова спускаемся и опять то же самое. Охрана. Требование запомнить меня и очередная комната. Но здесь не так много людей, как было наверху. И люди здесь элитные. Это можно легко сказать по мужским шикарным костюмам и украшениям девиц, висящих на локтях своих партнёров.

– Самый дорогой зал. Исключительно для тех, кто ставит от двадцати тысяч евро и выше, – говорит Слэйн.

– Двадцать тысяч? Глупая трата денег, – фыркаю я.

– Если тот участник, на кого ставишь, выигрывает, то получаешь двойную сумму. Если нет, то остаёшься в минусе. Хочешь сыграть? – Интересуется Слэйн.

– Ни за что. Это чудовищно. Люди не животные, – морщусь я.

– Ошибаешься. Люди хуже животных, Энрика. Животные умеют быть милосердными. Люди же обожают причинять боль своему виду. Таким образом они ощущают власть над ними, и это заставляет их сходить с ума. Ставки – это ещё одна наркотическая зависимость.

Мы проходим в огромный зал, заполненный людьми. Здесь мягкие кресла, как в кинотеатре. Но вот вместо экрана огромный ринг, вокруг которого шипованная клетка. Сглатываю от отвращения, спускаясь ближе к этому сооружению. Там дерутся двое мужчин. Они лупят друг друга в перчатках, а люди кричат, поддерживая своих любимцев.

– У нашей семьи есть особое место, – Слэйн поднимает голову, и я делаю то же самое. Над обычными креслами возвышается пустующая ложа.

– Но я не использую её, иначе Каван меня не услышит и не увидит. Да и чем ближе к рингу, тем жарче, – Слэйн останавливается у двух кресел в первом ряду, а напротив них столик, как в ресторане. Он указывает взглядом мне садится, а меня пробирает жуткий холод от того, как всё это отвратительно. Я даже не могу смотреть на ринг. Я слышу крики, ругань, требования. А эти придурки дерутся так, словно от этого зависит их жизнь. Дерьмо.

– Хочешь что нибудь выпить, Энрика? – Интересуется Слэйн, пододвигая мне меню.