– Нет нет, Энрика. Каван пытается удержать на плаву то малое, что осталось от компании Слэйна. Он отошёл от дел четыре месяца назад и дал интервью о том, что обанкротился, и ему нельзя доверять, потому что его программы не могут дать полноценную безопасность данных. Это погубило его. Были суды, затем требования вернуть деньги за выполненную работу. Слэйн отдал всё и уехал. Он поселился на два месяца в своём поместье, начал пить и в результате совсем всё забросил. Он страдает, Энрика, – говорит Киф.

Его слова вызывают в моей груди тайфун болезненных эмоций. Я прикрываю глаза на несколько секунд, чтобы прийти в нормальное состояние, но это, видимо, невозможно.

– Я знаю… мне очень жаль. Если бы я могла что то изменить, то сделала бы это. Я могу дать деньги… у меня есть. Конечно, это не покроет потерю бизнеса для Слэйна, но хотя бы так. Я больше не могу так жить, Киф. Не могу. Я умираю от чувства вины, – шёпотом признаюсь.

– Поэтому всё это дерьмо нужно закончить. Поговори с ним. Приведи его в чувство. Он не вылезает из клуба. Если не бой, то алкоголь. Если не это, то просто сидит и смотрит в одну точку, пока не найдёт себе противника. Он стал хуже, чем Каван. Он уничтожает всё, что попадается у него на пути. Никто не может вернуть Слэйна к нормальной жизни. Его отец пытался. Мы все пытались, потом сдались, и сейчас нам приходится просто смотреть и ждать своего часа, чтобы вовремя оттащить его от противника. Помоги ему, Энрика. – Киф приближается ко мне и касается моей руки. Он обнимает мои пальцы своими.

– Что я могу сделать? Если он узнает, что я в Дублине, это полностью уничтожит его. Он должен пережить это. Я причинила ему боль, Киф. Я знаю, что вы все считаете его бесчувственным, но он другой. Я точно знаю, что ничего не в силах сделать для него. Я боюсь… понимаешь? Боюсь встретиться с ним. Боюсь увидеть то, что я видела в его глазах в тот день. Смерть. Я боюсь… боюсь, Киф, – мотаю головой и вырываю свою руку.

– Я понимаю. Понимаю. Но ты не должна бояться, Энрика. Страх делает тебя уязвимой. Твой отец ничего не боялся.

– И его убили, – с яростью рычу я.

– Да, но он верил в то, что делал. Он не сдавался, а шёл дальше. Он спасал детей. Спас меня. Ты только представь, что было бы, если бы он испугался мою семью? Я бы умер, Энрика. И не только я, но и многие другие. Он спасал нас. Дал всем нам шанс на будущее, как и тебе. Ты его дочь и должна быть сильной. Если хочешь помочь, то сможешь это сделать. Ты дочь своего отца, – твёрдо говорит он.

– Боже мой, за то, что я наделала, он бы меня точно наказал или выгнал из дома. Папа презирал бы меня.

– Тогда исправь это. Он всегда говорил, что пока человек жив, он всё может исправить. Есть только одно, что ему мешает это сделать…

– Нежелание решать проблемы. Трусость, – заканчиваю я за него.

– Да, трусость. Ты трусиха? Я бы так не сказал. Ты провернула довольно хорошую аферу, и если бы не чувства, то уже танцевала бы на могилах тех, кому приехала отомстить. Но ты больше похожа на своего отца, чем на отца Слэйна. Ты не можешь идти по трупам. У тебя есть сердце. И твоё сердце сейчас нужно Слэйну. Я не о многом прошу тебя. Просто встретиться с ним. Один взгляд. Только для того, чтобы он тебя увидел. Это его остановит, я знаю. Слэйн страдает. Он умирает. Он влюблён, Энрика. Влюблён в тебя. Пусть Каван этого и не признаёт, но это так. Слэйн влюблён, поэтому ему так больно, и он не может пережить это. Боль появляется не просто так, а из за чувств. Они ещё есть. Они живы, – произносит Киф, убивая меня этими словами. Я старалась не думать об этом. Не думать о том, что между нами со Слэйном что то большее, чем просто притяжение. Конечно, я люблю его. До сих пор люблю, но знать это и говорить об этом – абсолютно разные вещи.