Или, чего ,скорее всего, там нет. Я помню, как в первый день после болезни прижала руки к окну и наблюдала за тем, как Ансель садился на мотоцикл. Знаю, это было не раз. Но на окне нет ни отпечатка от моих рук, оно безупречное и кристально чистое. Никого не было здесь, кроме нас. Неужели за те несколько часов, что он был дома, Ансель протер окно и зеркало в ванной?

Старушка, живущая этажом ниже, подметает порожек, когда я выхожу из лифта, забалтывая меня, примерно, на час. Ее английский пестрит французскими словами, которые я не могу перевести, что так или иначе должно бы затруднить наше общение, однако, на удивление всё проходит довольно легко. Она рассказывает мне, что лифт достроили в семидесятых, когда они с мужем переехали сюда. Подсказывает, что овощи лучше покупать на Римской улице, а не на рынке на углу. Она предлагает мне зеленый маленький виноград, на вкус он - горький, до мурашек на коже, но не показывая этого, я продолжаю есть. А затем, говорит мне, как рада видеть улыбчивого Анселя, и что ей никогда не нравились другие его подруги.

Я впитываю эти крохи информации, и удовлетворив своё тайное любопытство, благодарю ее за компанию. Ансель - великолепен, успешен и очарователен; конечно, у него была жизнь до того, как я последовала за ним в аэропорт. Жизнь, которая несомненно включала женщин. Меня не удивила эта новость - что рядом с ним кто-то был. Просто хочется узнать о нем ещё что-нибудь, кроме того, как он выглядит без одежды.

Я провожу большую часть дня, гуляя по нашему району, составляя мысленную карту площади. Бесконечные улицы, магазин на магазине, крошечные переулки перетекающие в ещё более крошечные переулки. Это немного походит на погружение в кроличью нору[кроличья нора из Алиса в стране чудес], но здесь я знаю, что найду свой выход; я просто должна найти указатель "M" Метро и смогу легко вернуться на улицу Анселя.

Моя улица, напоминаю я себе. Наша. Мы вместе.

Представление о его доме, как о своём, похоже на попытку почувствовать себя, как дома на съемочной площадке или попытаться привыкнуть к тому, что евро - это настоящие деньги. И каждый раз, когда я смотрю на своё обручальное кольцо, накатывает ощущение нереальности, сказки.

Мне нравится вид улицы, погружающийся в сумерки. Небо высоко надо мной и оно яркое, но начинает менять оттенок, когда солнце прячется за горизонт. Тротуар окутывает тень, и цвета кажутся богаче и насыщенней чем я когда-либо видела. Здания теснит узкая дорога с трещинами, неровный тротуар чувствуется дорогой, ведущей к приключениям. При дневном свете дом Анселя выглядит потёртым, тронутым пылью, ветром и выхлопными газами. Но ночью, он кажется ярче. Мне нравится, что наш дом похож на ночную сову.

Пока я иду по извилистым улочкам, то понимаю, что это первый раз, когда я прошла от улицы Сент-Оноре к метро, сошла на нужной остановке, добралась домой, и всё это без помощи приложения на телефоне.

Позади себя я слышу звук автомобилей, мотоциклов, велосипедов. Кто-то смеется в открытое окно. Везде распахнуты окна и двери на балконах, чтобы поймать прохладный вечерний воздух, шторы колышутся от лёгкого ветерка.

Я чувствую легкость в груди, когда подхожу к нашему дому, но затем мой пульс учащается, когда я замечаю припаркованный на тротуаре мотоцикл Анселя.

Когда иду по маленькому коридору в сторону лифта, в груди появляется тяжесть. Мои руки дрожат, пока я нажимаю на кнопку лифта нашего этажа и напоминаю себе дышать. Глубокий вдох. Глубокий выдох. Теперь повторить это. Это первый раз, когда Ансель оказался дома раньше меня: первый раз когда мы будем в квартире вместе, и не тогда, когда кто-то из нас спит.