Корбин всегда был не то что бы красивым мужчиной, а скорее — слишком мужчиной, что проступало в мощи рук и запястий, в ширине плеч и волевых чертах смуглого приятного лица. Дамы с похвалой отзывались о томном взгляде его умных карих глазах, хвалили и неизменное флегматичное спокойствие Корбина. Его всегдашний успех у женщин не давал, однако, повода для сплетен: у графа была репутация человека порядочного, хоть и довольно эксцентричного. Но проявлялась эксцентричность только в его склонности к живописи, театру, литературе и медицине, а ещё — в коллекции тростей из редких пород дерева с инкрустациями и набалдашниками из слоновой кости и перламутра. В его собрании были трость-шпага, трость-линейка, тросточка с подзорной трубой и лорнетом, трости с расчёсками, фонариками, часами, охотничьими рожками и табакерками. Была и массивная трость со спрятанным внутри клинком. В иных находились стетоскоп, пинцет, бинты и даже лекарства, в других — кисти и карандаши, а иные таили свёрнутые в трубку ноты. Сегодня на руке Корбина висела новая трость — с набалдашником, украшенным тонким золотым кольцом.

Одет же Корбин всегда был безупречно: просто и дорого.

— Дорогой Фрэд, — Корбин даже распахнул Монтгомери объятья. — Рад, что ты смог вырваться. У меня тут Арденский лес, ей-Богу, вокруг одни влюблённые парочки, — усмехнулся он, — но и мы скучать не будем. Завтра я жду Перси Грэхема, обещал приехать и Арчибальд Хилтон. Может, и Гелприн появится. Этого вполне довольно для партии в вист. И тогда мы, старые холостяки, проведём время не хуже остальных. Кого не греет любовь, — Блэкмор игриво подмигнул милорду Фредерику, — согреет недурной коньяк, не правда ли?

Глава 2. Гости и домочадцы Генри Корбина

Никогда не путай выдержку с гостеприимством.

Не успел Монтгомери удивиться именам приглашённых, как за спиной хозяина показался, приветствуя их, сэр Эдвард Марвилл, барон Чирбури. Старый герцог мрачно отдал поклон.

Есть люди, которые нам неприятны, хотя их и не в чем упрекнуть. Просто проскальзывает в их обращении какая-то холодная неискренность, и опытные люди способны заметить неприметные признаки дурных привычек задолго до того, как видят их воочию. Монтгомери вспомнил, как встречался в таверне с очень вежливым, приятной наружности джентльменом, но со странным взглядом: казалось, будто он из-под ресниц хорошо вас видит, а вы его — нет. То был самый обыкновенный карточный шулер.

Эдвард Марвилл напоминал Монтгомери этого типа: та же суетность, то же смазливо-слащавое, женственное лицо и жалкое сложение. Такие люди, брезгливо подумал старый герцог, никогда не оскорбят вас правдивостью, не обеспокоят своеобразием и не унизят доверием. Плюгавец, ей-Богу, хоть женщинам, как замечал Монтгомери, такие вертопрахи обычно нравились. Некоторое достоинство ему придавали только костюмы, сшитые хорошим портным, да прикрасы современной моды. Всё, что он умел — это сорить деньгами, унаследовав эту привычку от отца и деда, правда, демонстрировать свои таланты ему удавалось редко: денег в семье почти не осталось.

Через две недели, как сказал Корбин, предстояло оглашение помолвки Марвилла с мисс Кэтрин Монмаут, племянницей лорда Блэкмора. В свете судачили, что девица, страстно влюбившись, пошла против воли дяди-опекуна, резко высказавшегося против этого брака, и настояла на своём. Ещё одна племянница его сиятельства, кузина мисс Монмаут, мисс Сьюзен Сэмпл, уже месяц была помолвлена с молодым Чарльзом Говардом, племянником и наследником лорда Финли, однако тут лорд Генри не возражал, мотивируя согласие тем, что жених, нищий сегодня, всё же должен когда-нибудь разбогатеть.