Как с ним легко, подумала она, и как хорошо им заживется вместе! Он такой уступчивый, и они совсем не будут ругаться. С Джефри, каким бы милым и любезным он ни был, приходилось вести себя осмотрительно, поскольку тот отличался исключительной неуступчивостью. Майку, слава Богу, до мелочей нет дела. Сожалеет ли она, об этом в данный момент? Нет, потому что безумно влюблена. Очень многое надо обсудить с матерью Джефри, но это вряд ли тактично. К сожалению, теперь она будет играть менее активную роль в ее жизни. Бывшая свекровь не очень-то вписывалась в ее новую жизнь.

– Знаешь, – сказал Майк, – нам не следует здесь особенно задерживаться. Вечером я встречаюсь с одним парнем с фондовой биржи. Мы с Тони познакомились с ним в клубе.

Прежде чем спуститься вниз, Венеция заглянула в небольшую комнату в конце коридора.

– А вот идеальная комната для Мейбл.

– Когда она будет у нас на каникулах?

– Да.

– Я полагаю, что временами она будет останавливаться у бабушки, разве не так?

– Да, конечно, – ответила Венеция. Ее ответ удовлетворяет Майка. Венеция подошла к нему, испытующе посмотрела на него и произнесла:

– Дорогой, иногда мне кажется, ты очень ревнуешь меня к моей дочери.

Он взял ее руку и поднес к своей щеке.

– Я ревную тебя ко всем в мире, кто хотя бы на время отнимает тебя у меня.

На миг чувство страсти воспламенило их, и они слились в долгом поцелуе. Венеция, бледная и трясущаяся, ничего подобного не ощущала прежде. Знать, что тебя любят так же сильно – какое восхитительное, опьяняющее чувство. Память о Мейбл отступила на второй план. Полная гармония царила между ними на обратной дороге в Лондон. Только когда они достигли города и она собралась выйти из машины у своего дома, эта идиллия была несколько омрачена. Майк, смущаясь, посмотрел на нее и сказал:

– Знаешь, дорогая, этому твоему архитектору… и за всю эту перестройку придется выложить чертовски много денег.

– Пожалуй, что да, Майк. Он потянул себя за мочку уха, старательно избегая ее взгляда.

– Дорогая, противно говорить это, но тебе известно мое положение. У меня туго с деньгами. Настала ее очередь смущаться. Она сжала его руку.

– Не беспокойся, милый. У меня кое-что имеется, и я могу это потратить. Я хочу… сделать наш дом красивым. Не переживай из-за этого.

Его лицо покраснело.

– Ты безмерно щедра, Венеция. Огромное тебе спасибо. Я хотел бы иметь побольше денег, чтобы тратить их на тебя.

– Не надо, дорогой. Тебе не в чем винить себя. Ты даешь мне достаточно много.

– Правда, Венеция?

– Да, дорогой. Я очень сильно люблю тебя, также как ты любишь меня. А, может быть, сильнее.

Довольно глупо с моей стороны, тут же подумала она, но Майк развеял ее опасения с неподдельной искренностью и обворожительной теплотой.

– Не может быть! Но не будем спорить. Продолжай и впредь любить меня. Завтра встретимся и выберем дату нашей свадьбы. Хорошо, если бы это было в начале следующего месяца. Согласна?

– Буду ждать, – сказала она, и ее глаза засветились от счастья. От мысли жить вместе с Майком захватывало дух. До сих пор их отношения были вполне невинными. Она догадывалась, что Майк, проявляя чуткость, не хочет все испортить поспешной и преждевременной близостью. При мысли о том, что они вскоре будут обладать друг другом, у нее задрожали колени.

О деньгах речь больше не заходила. Майк отъехал, и Венеция вошла в дом. Она захотела написать еще одно письмо дочери и рассказать о Бернт-Эш, затем попыталась связаться по телефону с Джеком Фуллером и пригласить его осмотреть загородный особняк.