— Ша! — для пущего эффекта выкрикнул Гриша, делая пальцы козой.

Подросток припустился бежать. «Ну а теперь пора отсюда сваливать самому, пока это милое дитя не привело своих многочисленных старших братьев, их друзей и друзей их друзей», — подумал Гриша.

Милое дитя, убегая, кричало что-то угрожающее Грише, но что именно — он так и не смог разобрать из-за гула приближающегося поезда.

Зато Гриша увидел другое. Человек, разговаривающий с Бакатиным, приобнял его, будто для прощания, усмехнулся и… и…

Не может быть?!

…легонько толкнул его. Бакатин нелепо замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, но не удержался и упал… Прямо под наезжающий поезд.

Человек пять охнули одновременно. Какая-то негритянка пронзительно закричала, закрывая лицо руками. Дико завизжали тормоза поезда.

Гриша не знал, что ему делать. В первое мгновение он ринулся к своему боссу, вернее, к тому месту, где Бакатин только что стоял, но на полпути остановился и в замешательстве застыл на какое-то время. Трудно было сказать, что именно остановило Гришу, то ли вид крови, которой он боялся, то ли сознание того, что он уже ничем не поможет, ничего не сможет предпринять…

Мимо него пробежала негритянка с воплем:

— Полиция! Кто-нибудь, вызовите полицию!

Только тогда Гриша более или менее пришел в себя. Он стал искать глазами того «хлыща», но его и след простыл. В голове Гриши вихрем проносились мысли: «Кто это был? Что мне говорить в полиции? Убийство?! Описать им этого подонка? Черт! Я не хочу закончить свои дни вот так же, под колесами поезда, или с простреленной башкой. Или рассказать? Кто меня видел? Ни Бакатин, ни этот пижон понятия не имели, что я за ними наблюдаю. А вдруг это просто несчастный случай? Вдруг тот, второй, просто по-дружески, по-приятельски хлопнул Бакатина по спине, и все. И не думал, что Бакатин не удержится и упадет, а потом испугался и убежал. Может такое быть? Вполне, — уговаривал себя Гриша, — вполне такое может быть… Да что я мелю?! Черта с два он по-дружески его похлопал. Друзья не хлопают так, чтобы человек свалился под поезд! Да и рожа у него такая была, что, видно, все подстроил, гад! Только вот с полицией встречаться в очередной раз не хочется. Стоп! Гришаня, друг, возьми себя в руки! Народу-то много! Кто-то ведь обязательно увидел, что его толкнули. Ладно, останусь на некоторое время, прощупаю почву. Только спокойно, главное — спокойствие».

Он подошел к толстой пуэрториканке с бигудями на голове («Боже мой! У нее на голове бигуди! В Москве бы ее, наверно, милиция из метро вывела!»), вытирающей слезы несвежим носовым платком и спросил:

— Что случилось?

Женщина посмотрела на него такими глазами, будто Гриша был тем единственным американцем, который еще не знал, что на Соединенные Штаты сбросили ядерную бомбу, и из ее рта полился нескончаемый поток слов. Она говорила с такой скоростью, что Гриша смог только в общих понять чертах то, что она говорила.

— Я стояла совсем рядом, — захлебывалась она. — И вдруг он покачнулся! Он, наверно, был пьян! Он замахал руками, широко открыл глаза! Если бы он был трезв, он бы удержался, но его подвела его правая нога! Она подвернулась, и он рухнул прямо под поезд! Господи! Какой ужас! Кровища так и брызнула! Я не могу об этом вспоминать!

— А вы случайно не обратили внимание, с ним рядом кто-нибудь стоял? — осторожно поинтересовался Гриша.

— Что? С ним рядом? Не знаю… Я, я была совсем рядом. О, это просто ужас! Он так взглянул на меня! Будто ждал от меня какой-то помощи! Я никогда не забуду этот взгляд!

«Н-да, очень наблюдательная женщина, — подумал Гриша.