– Где князь воевода? – первое, что спросила.

– В спальную горницу его отнесли.

– Кто с ним?

– Матушка и воин, который раны знает. Настоящего то лекаря нет. За Гориславом бы и за травницей послать, да сейчас из дворца не выйти…

– Выйдем, – спокойно ответила княгиня и посмотрела на сотника с глашатным холодным, полным презрения взглядом. – Что поделывает мой батюшка?

Ей рассказали. Не доложили, как докладывали бы Дражко – отрывистыми фразами, а просто рассказали с подробностями, с деталями, как рассказывают женщинам.

– Чего он хочет?

– Захватить дворец.

И княгиня вдруг начала распоряжаться. Без раздумий, сразу. Четко, сухо, ясно. Она расставила стражников по местам, которые сама отвела им. Остальных спрятала в ближайших комнатах. Передала приказание стрельцам на галерею.

– Вы оба идете со мной. Открывайте дверь, – скомандовала.

Глашатный и сотник взяли в руки по факелу, чтобы сопровождать княгиню на площадь.

Они вышли из дворца, спустились по каменным ступеням. Остановились, чтобы герцог Гуннар и солдаты даны, тоже стоящие с факелами, смогли рассмотреть идущих. Потом двинулись вперед.

Гуннар с двумя солдатами твердой, уверенной походкой победившего человека – отца и воина – пошел навстречу. Встреча произошла посреди площади.

– Здравствуй, отец, – сказала Рогнельда. – Я приглашаю тебя в свой дом.

Пламя факелов играло на ночном ветерке. Герцог пытался рассмотреть лицо дочери при этом неверном освещении. Но лицо было абсолютно бесстрастно, хотя в глаза дочь смотреть избегала. Сам большой мастер предательства, он ожидал такого же от всех, даже от родной дочери. Но отведенный взгляд только показал Гуннару, что дочь по прежнему боится его, как боялась всегда, точно так же отводя взгляд. Как боятся его все в Дании! Сам король не решается долго смотреть ему в глаза…

– Ты сама меня приглашаешь… А где же славный князь воевода Дражко? Он не рискнул предстать передо мной?

– Дражко убит. Его нашел кинжал предателя, – на глазах Рогнельды выступили настоящие слезы, и сказанное показалось правдой.

– Убит? Вот как?

«Датский коршун» внезапно улыбнулся. В действительности, он просто страшно оскалился, но ему показалось, что это улыбка.

– Мне говорил один из бояр, что послал верного человека. Это не я послал. Запомни. Кровь воеводы на ваших неверных боярах.

Герцог несколько раз то ли кашлянул, то ли каркнул. Это он изобразил смех.

– Пойдем, отец, – позвала Рогнельда чуть не со стоном. – Мне больно стоять. Твой внук у меня под сердцем волнуется и бьет ногами. Пойдем, отец…

Последний довод подействовал на Гуннара. Великий Один не дал ему сыновей и внуков. И вот ожидается первый. Которого он желает видеть наследником и продолжателем своего дела.

– Пойдем, Рогнельда… – В голосе даже непривычная нежность появилась.

Они двинулись вслед за сотником и глашатным, освещающими дорогу факелами. Полусотня данов, не долго сомневаясь, без команды двинулась им вслед, отставая шагов на сто и оставив на месте боярские дружины.

Двери Дворца Сокола были по прежнему гостеприимно распахнутыми. Так показалось Гуннару. И ему пришлось оценить это гостеприимство сразу же, как только он ступил за порог. За широкими и тяжелыми дверными створками спряталось по два стражника. Едва Гуннар перешагнул критическую черту, недавно прочерченную по воздуху рукой Рогнельды, как створки с шумом захлопнулись. Герцог обернулся на скрип дверных петель, и тут же четыре копья вонзились в него, пробивая кольца кольчуги. Два дана, что сопровождали Гуннара, отскочили к стене, пытаясь выхватить мечи, но и их другие стражники тут же пригвоздили к деревянной обшивке.