– Это он! – твердила она. – Я знаю, это он!

– Ладно, давай спать! – велел Лютомер, послушав ее довольно бессвязные восклицания. – Завтра до зари пойдем назад в Доброхотин, а там, пожалуй, мы с Богоней сами с Зимобором повидаемся.

– Хвалис-то хоть у него? – спросил Чащоба.

– Нет. Там никто про него не знает… кажется. Зато я видела его невесту! – вспомнила Лютава.

– Чью?

– Да Хвалиса!

Наконец-то она сумела поведать нечто стоящее: насчет Игрельки. Даже показала перстень Замили.

– О боги! – Лютомер прижал ладонь ко лбу. – Вот почему Оклада так расхрабрился! Он себя видел уже тестем угрянского князя! Нет, не будет мне покоя, пока я этого зайца не выловлю! Да, а Мирушу ты видела? Она тоже там?

Но, посмотрев на сестру, Лютомер обнаружил, что она уже спит…

Глава 3

– Объявилась ваша пропажа, – усмехнулся боярин Держигость, встречая Лютомера с сестрой и бойниками перед воротами Доброхотина.

В городце они сразу увидели Хвалиса: с матерью и Толигой он стоял перед дверью обчины. Не очень-то он жаждал этой встречи, но бежать было больше некуда. Необходимость защитить мать придала ему духу; он не был трусом, он лишь вечно сомневался в себе и своем достоинстве, в котором ему отказывали с самого рождения. Но достоинство, в отличие от смелости, можно добыть в борьбе.

Глядя, как из ворот вала на площадку городища затекает эта стая – два десятка серых волчьих шкур, – Хвалис испытывал не страх, а только досаду и ненависть. Вот эти два лица впереди – такие схожие меж собой, со своими серыми волчьими глазами. Целых полгода он был от них свободен и надеялся стать человеком не хуже других. Но вот все надежды рухнули, а волки снова здесь – пригнали его мать, будто косулю, и сами явились по следу. Хвалис не мог обвинить детей Велезоры в разорении Верховражья и гибели Оклады, но не мог и избавиться от чувства, что и в этом, как во всех невзгодах его жизни, виноваты они.

Лютомер незаметно сжал руку Лютавы. Это означало повеление молчать: он будет говорить сам.

– Будь жив, младший брат, – кивнул Лютомер Хвалису. – Не скажу, что рад тебя видеть, но нынче не время старые раздоры вспоминать. Знаешь уже, что пришел к нам смолянский князь с войском?

– Будь жив, старший брат. – Хвалис с явным усилием заставил себя поклониться.

– Идемте в обчину. – Лютомер обернулся к Держигостю: – И старейшину созови. Буду с людьми говорить.

Знаком показав, что к Хвалису и его спутникам приглашение тоже относится, Лютомер прошел в обчину. Лютава тайком рассматривала Хвалиса: она не видела его полгода, и теперь ей казалось, что он сильно изменился. Даже как будто стал повыше ростом. Может, причиной тому сорочка с непривычной вышивкой – невестин подарок на обручение. Сам Хвалис за полгода вольной жизни среди людей, которые уважительно именовали его княжичем и даже видели в нем, возможно, своего будущего господина, переменился. Он будто поднял голову и теперь смотрел не исподлобья, а открыто и гордо. Пожалуй, это ему шло.

Лютомер сел и положил руки на стол. Пока все собирались и рассаживались, он молчал и вертел в пальцах что-то маленькое. Приглядевшись, Хвалис переменился в лице: он узнал хазарский перстень с сардием – дар своей матери, которым обручился с дочерью Оклады.

– Откуда это у тебя? – Он подался к Лютомеру, пытаясь выхватить из его руки перстень, но тот с истинно звериным проворством сжал его в кулаке и так глянул на младшего брата, что тот опомнился и отошел.