– Куда, бабай шайтан?

– Пусти! – взревел купец и сам, будучи неслабым мужчиной, оттолкнул верного кучера. – Прочь!

Ахмат, видевший в своей жизни не один пожар, в том числе и такие, когда при спасении близких гибли люди, знал, что делать. Со всей силы он ударил Тимофея Прокопьевича, сбив последнего с ног и лишив сознания. Опытный кулачный боец, он был уверен, что в течение нескольких минут хозяин будет не в состоянии двигаться и соображать. Что и нужно ему было, чтоб развязать себе руки.

Он бросился к сараю. С необычайной легкостью схватил многометровую лестницу, используемую для покраски резных наличников и прочих ремонтных работ, и, не тратя времени на переход на другую сторону здания, приставил ее к окну второго этажа. Прошло несколько секунд, и через разбитое вдребезги окно он проник в дом.

Когда через несколько минут пожарные приставили свою раскладную лестницу к окну, в котором видели девочку, их встретили языки пламени, через которые ничего нельзя было рассмотреть. Пожарный, попытавшийся проникнуть внутрь дома, безнадежно махнул рукой и начал спускаться вниз. В толпе послышались крики женщин. Одна из них истошно выкрикивала только одно слово:

– Сгорела! Сгорела! Сгорела!

Анна Григорьевна опять упала без чувств. Елена и Лиза, не помня себя от отчаяния, тормошили бесчувственную мать.

Минутами раньше с такой же, как ее мать, бесчувственной Асей под мышкой, свободной рукой цепляясь за перекладины, по своей лестнице спустился Ахмат. Кто-то хотел вылить на него ведро воды, но он предупредительно поднял руку. Асю он завернул в одеяло и теперь бережно разворачивал, опустившись одним коленом на землю. Не в силах произнести ни одного слова и сделать даже шаг, с опаленными волосами и бородой, Тимофей Прокопьевич оцепенело смотрел на Ахмата.

– Зови жену, Тимофей Прокопич. Радоваться будем. Аллаху спасибо говорить будем! Цела дочь. Угорела мала-мала, чуть-чуть. Красивая невеста будет, – с характерным акцентом говорил Ахмат улыбаясь. – Долго жить будет! А теперь лей, – обратился он к какому-то мужику, до этого пытавшемуся облить его водой. – Лей, чего стоим! Видишь, как баран жареный чуть не стал?

Сразу же несколько ведер воды выплеснули на него со всех сторон. От попавших на нее брызг лежащая на земле Ася открыла глаза, увидела перед собой плачущего отца и потянула к нему руки. Она почти не пострадала от огня. Как и у отца, у нее оказались обгоревшими волосы на голове. Небольшие ожоги были только на ногах – от загоревшегося платья, которое вовремя успел потушить Ахмат. Вовремя он успел добраться через череду пылающих комнат до девочки. После холодного потока из нескольких ведер Ахмат зарычал и раскатисто рассмеялся. И на пожаре человеку иногда может стать весело, когда он понимает, что даже пожар не самое страшное, что может случиться в жизни.

Беда не приходит одна. Потеря дома даже для человека состоятельного, каким был Тимофей Прокопьевич, конечно, большая беда. Но он владел еще двумя домами, в один из которых на улице Дворянской и переселился с семьей. Настоящим горем стало то, что случилось с младшей дочерью после пожара. У Аси в результате сильного испуга и нервного срыва пропала речь. Именно пропала. Она пыталась говорить, но даже заиканием это нельзя было назвать. Произнеся один только звук, она начинала хватать ртом воздух, не в силах произнести второй. Тут же ее начинали душить слезы. Отец возил Асю на консультацию в клинику при медицинском факультете университета. Профессора-медики сходились на том, что речь должна со временем вернуться, но заикание скорее всего останется навсегда.