– Не меняй тему! Наш с тобой разговор записан, и теперь…

– Довольно! – Эдлунд встал. – Я не позволю играть в эти словесные игры. Речь шла о человеческих жизнях. А вы устроили из этого торги! Не думал, что скажу это, но сейчас я даже рад, что не успел убрать камеры Смеартона.

– Что?! – ахнул Уортингтон.

– И это еще не все, сэр Чарльз. Разумеется, я не буду угрожать вам отчислением Сары, потому что дети не должны отвечать за грехи родителей. Но мне отлично известно, кто стоит за открытием спецкурса!

– Мара, выйди, – подала голос Вукович.

Девочка не стала возражать. Старые деревянные двери все равно плохо справлялись со звукоизоляцией. А если прикрыть неплотно…

– Это дела департамента образования! – защищался Уортингтон. – Не стоит меня в это вмешивать. Конечно, я голосовал за кандидатуру профессора Смеартона на последнем заседании, но исключительно потому, что у меня самого остались от его манеры преподавания самые положительные воспоминания.

– Неправда! – голос Вукович хлестал кнутом. – Я говорила с фрау Шефер. Она не давала своего одобрения! И списки на спецкурс прошли мимо нее. Однако ваша подпись не лжет, сэр Чарльз!

– Я не хотел этого говорить… Это был приказ Четырех…

– Тогда почему его не получила фрау Шефер?

– Откуда мне знать? Может, потому что она устроила бы бюрократические препоны?

– Эти препоны, как вы выражаетесь, – Эдлунд явно вышел из себя. – Могли бы спасти жизнь моему ученику! Это не вам и не Четырем, гори они в аду, придется объяснять Биллу Маквайану, что с его сыном! Мальчик не приходит в себя! Вы, черт побери, могли искалечить своего студента! Я лично, слышите, лично обобью все пороги в Совете! Поцелую каждую заносчивую задницу, но добьюсь, чтобы вас и близко не подпускали к делам департамента образования. И молитесь, кому хотите…

На этом Мара ретировалась. Попасться на подслушивании, когда отец в таком настроении, ей не улыбалось. Вернулась к Брин дежурить в коридоре.

Девочки проникли в палату ночью. Нанду, которого все еще лечили от переохлаждения, впустил их. И никто, – ни Вукович, ни Эдлунд, ни мадам Венсан, – не смогли их оттуда выгнать. Наверное, не очень то и хотели. Потому что только друзья делают нас теми, кто мы есть. И раз Джо надо было вернуть разум, присутствие близких могло ему в этом помочь.

– А если отец заберет его? – прошептала Мара, глядя на застывшего каменным изавянием Билла Маквайана.

– Не заберу, – неожиданно отозвался индеец, не оборачиваясь.

Он молчал так долго, что девочки решили, будто он вообще никого не слышит.

– Шаман сказал, что Джо должен участвовать в программе, – продолжал Билл. – Значит, так было нужно.

– Была бы на его месте моя мама, – проговорил Нанду в самое ухо Мары. – Она бы давно отлупила этого шамана его же бубном.

Перед сном Мара созванивалась с Имагми по телефону Сэма. Консультировалась.

– Что у вас делают в таких случаях? Может, у Джо какой то неправильный шаман?

– Шаман не может быть правильным или неправильным. Он ничего не решает сам. Только передает волю духов.

– А ты можешь выяснить у духов, что делать дальше?

– Они скажут мне сами, если сочтут нужным, – мудрствовал Имагми.

– Слушай, ангакук, – Мара не на шутку разозлилась. – Делай, что нужно. Жги траву, медитируй, рисуй на стенах, принеси какую нибудь жертву. Но если Джо не очнется, я так надеру твою шаманскую…

На этом Сэм, не потерпев святотатства, отобрал у внучки телефон. И даже лично отвесил подзатыльник гнусно хихикающему Робу.