С точки зрения профессиональной этики было бы вежливо пригласить ее на рабочее совещание и в морг, тем более что Кей позвали сюда не просто так, а для проведения экспертизы, как говорится, pro bono. К тому же она не посторонний человек, а на протяжении многих лет возглавляла эту самую службу. Нанести более сильное оскорбление доктор Маркус мог бы, разве что предложив ей подождать на парковке или закинуть в прачечную его белье.

– Боюсь, вашему гостю и впрямь нельзя здесь находиться, – напоминает он, нетерпеливо оглядываясь. – Джулия, вы не могли бы проводить джентльмена в фойе?

– Он не мой гость, и он не будет ждать в фойе, – спокойно говорит Скарпетта.

– Извините? – Доктор Маркус поворачивает к ней сморщенное личико.

– Мы вместе.

– Возможно, вы не понимаете ситуацию…

– Возможно, не понимаю. Давайте поговорим. – Это не просьба.

Докто Маркус почти вздрагивает, но выхода у него нет.

– Очень хорошо, – неохотно соглашается он. – Заглянем на минутку в библиотеку.

– Ты нас извинишь? – Кей улыбается Марино.

– Без проблем. – Он входит в закуток к Джулии, берет со стола стопку фотографий и начинает просматривать их, будто игральные карты. Потом выщелкивает одну большим пальцем, как делает крупье в блэкджеке. – Знаете, почему наркодилеры не такие жирные, как, скажем, вы или я? – Он роняет фотографию на клавиатуру.

Джулия, довольно привлекательная, хотя и немного полноватая девушка лет двадцати пяти, никак не больше, смотрит на фотографию мускулистого черного парня, голого, как в первый день жизни. Парень лежит на прозекторском столе со вскрытой грудью. Органы уже удалены, за исключением одного, весьма заметного и, вероятно, самого жизненно важного, по крайней мере в ту пору, когда жизнь еще представляла для него какой-то интерес.

– Что? – спрашивает она. – Вы меня подкалываете, да?

– Серьезен, как сердечный приступ. – Марино подвигает стул и садится рядом, очень близко. – Видишь ли, дорогуша, количество жира соотносится с весом мозга. Посмотри на нас с тобой. Вечно в борьбе, а?

– Нет, кроме шуток. Вы взаправду думаете, что те, кто умнее, всегда полнеют?

– Святая истина. Вот почему нам с тобой приходится больше работать.

– Только не говорите, что вы соблюдаете одну из тех диет… Ну, когда можно есть все, что хочется, кроме белого.

– Точно, малышка. Ничего белого, кроме женщин. Возьмем, к примеру, меня, а? Был бы наркодилером, разве бы о чем-то думал? Жрал бы все подряд. «Туинкиз», «Мун пайз», белый хлеб, желе. Но тогда бы у меня и мозгов не было, верно? Подумай сама, всех этих наркобаронов убивают только потому, что они тупы, а тупы они потому, что у них нет жирка, потому что лопают белую дрянь.

Их голоса и смех стихают, когда Скарпетта поворачивает в знакомый до мелочей коридор, застланный серой дорожкой с жестким ворсом, дорожкой, которую выбирала она сама, когда устраивалась на новом месте.

– Его присутствие абсолютно неуместно, – говорит доктор Маркус. – Одно из моих неукоснительных требований – это соблюдение приличий.

Стены обтерлись, репродукции Нормана Рокуэлла – Кей сама покупала их и вставляла в рамки – покосились, а две вообще отсутствуют. Проходя по коридору, Скарпетта заглядывает в открытые двери кабинетов, замечает неряшливые горки бумаг, разбросанные папки, сложные микроскопы, похожие на больших утомленных серых птиц, взгромоздившихся на заваленные хламом столы.